— Может, старичок проводит меня к нашему возку?
Курагин оживился:
— Уважаемый меня слушает, как бога. Сходи, Проша, с господином начальником.
Курагин, оставшись наедине с Чингизом, спросил его с грубоватой откровенностью:
— Он друг тебе или враг этот твой чиновник? Не нравится он что-то мне. Хочешь, мы его того…
И сделал выразительный жест.
— Нет, нет, что ты! — Чингизу стало страшно от одной такой мысли. — Мы с ним дружим давно. Человек он не вредный…
Пока Чингиз коротко рассказывал Курагину историю их знакомства, вернулся Драгомиров с уважаемым Прошей.
— Чуть водой разбавили, всем хватит.
— Мне и карагай-арак хорош, — самодовольно прогудел Курагин, а чистенький вы уж сами пейте.
— И я! — тоненько пропел Прохор, уже успевший отхлебнуть из господской посудины. — Может, рыбу прикажете варить, ваше сиятельство?
— Рановато еще. Мы вначале вяленой закусим. Подсаживайтесь, гости!
В шалаше нашлось что-то похожее на стаканы. Один из них Курагин наполнил драгомировским спиртом, другой — своим.
— Вот она, наша пивица!
— Живица? — переспросил Драгомиров.
— Она и живица, она и пивица. Ну, давай! — Атаман чокнулся с Чингизом. Сначала вы, ваше благородие, потом я.
«Опьянею так опьянею», — подумал Чингиз и выпил все до дна.
— Джигит! — восхитился Курагин, опрокинул свой стакан и протянул его Драгомирову;
— Понюхай!
Дурманный горький запах ударил Александру Николаевичу в ноздри, защекотал горло.
— Ну как? — Глаза Курагина хищно поблескивали даже в полусвете.
— Мм-да-а! — протянул Драгомиров. — Мне все-таки моего спиртику налейте.
— Ладно! И тебе — до края и я себе налью полную. Своей.
И уже к Чингизу:
— Ваше благородие, рыбка ждет! Она вкусная.
Чингиз приналег на вяленую, полную икры рыбину.
— Может, и вы моего спирту попробуете? — спросил Драгомиров.
— Это для белой кости. Нашему брату арак-карагай в самый раз. — Курагин поднял свой стакан. — А твой-то полный?
— Полный.
Драгомиров схитрил, опасаясь опьянеть в непривычной этой обстановке, в продымленном шалаше. Но провести Курагина ему не удалось. И в мелочах хитер был атаман и в темноте зорок. Волей-неволей пришлось наполнить стакан до краев.
— Теперь правильно. Ты меня не дурачь. — Курагин скверно выругался. — Пей до дна!
Драгомиров любил выпивать, но выпивал понемногу, со вкусом и уж во всяком случае не стаканами и не на голодный желудок. И сейчас обжигаясь, едва одолел до конца под пристальным взглядом Курагина «кубок большого орла». За ним легко опрокинул свой стакан хозяин, разорвал рыбу пополам и начал с жадностью похрустывать косточками.
— Дай-ка сюда!
Драгомиров понял, что атаману понадобился его французский флакон.
— Бери! — Больше он и сказать ничего не мог. Жгло горло, все горело внутри. Неприятно кружилась голова.
Ни с того ни с сего Курагин заорал на Прохора:
— А ты чего здесь? С глаз моих сгинь!
Уважаемый Проша покорно вышел.
— Пить еще будешь? — спросил атаман Драгомирова.
Утомленный дорогой и спиртом, выпитым натощак, Александр Николаевич отрицательно помотал головой.
— А к рыбке чего не притрагиваешься? Эх ты, аристократ! Дрыхни тогда!
Драгомиров подложил под голову сети и тут же захрапел.
Чингиза мутило, жгло, ему казалось, что и воздух пропах спиртом. На лбу выступил пот. Он ел рыбу, одну за другой, нетерпеливо и жадно, ел целиком, оставляя лишь хвост, жабры и позвоночную кость.
Но хмель не проходил, а сильнее и сильнее кружил голову. Чингиза покачивало. В опьянении он стал плохо понимать происходящее, хуже слышать. Не замечал храпа Драгомирова. Не сразу разобрал, что к нему пристает. Курагин, настойчиво требуя выпить еще. Новый стакан спирта стоял перед Чингизом. Атаман бранился, атаман разошелся вовсю. Чингиз слышал и не слышал его ругань. Клонило в сон. Он стал валиться набок, плохо владея своим телом.
Путая «вы» и «ты», ругаясь, распоясавшийся Курагин схватил Чингиза за ворот короткими пальцами широкой ладони. Силой он обладал поистине богатырской. Он легко подымал шестипудовую бочку засоленной рыбы.
— Не хитри, ваше благородие! Не притворяйся! Выпей со мной. А потом спи, сколько хочешь…
И видя, что гость не поддается уговорам, встряхнул его за ворот: раз, два…