Берег быстро удалялся. Тот рыбак, что принес камыш, крикнул вслед:
— Говорю тебе, Танатар, окуни его разок.
Чокан вздрогнул. Неужели это его собираются окунуть?
И спросил с тревогой:
— А здесь глубоко?
— С головою можно уйти в воду.
— Но ведь берег близко.
— Ну и что с того? Здесь глубже, там мельче. У нас уж такое озеро.
Чокан было подумал, а не лучше ли выскочить, — но остался на корме, и сидел, как нахохленный воробушек, с грустью рассуждая об этой ненужной затее. Плавал он совсем плохо, глубины боялся. Оставалось одно: поручить себя воле Танатара, которому он и верил и не верил. Будь что будет!
Озеро рисовалось Чокану безбрежным морем. Это с берега представлялось, что оно густо заросло камышом, а теперь — на отдалении — камыш темнел узкой полоской.
В рассветный час усилились ветер и волны. Волны были и не такими большими, но безмерно уставшему и впечатли-тельному мальчику они казались и горбами разъяренных верблюдов и черными сказочными чудищами с пестрыми гривами.
Туча затянула луну и восточный край неба. Снова потемнело, будто восход переносил свои сроки. Волны били в борта лодки, вселяя страх в душу Чокана. Вдруг качалка опрокинется! Вдруг победят эти чудища! Но Танатар продолжал грести, изредка нарушая молчание.
— Ну как, мырза? Как, мальчик? Ты воду выливай, воду!..
Но Чокан и без его напоминания, видя, как порой волна перехлестывает через борт, непрестанно работал ковшом.
— Ты не устал еще, нет? Боишься? Заскучал? Если б знал, что подымется такой ветер… Мне хотелось показать тебе озеро, угостить рыбой. А теперь молю аллаха выбраться благополучно. Но ты не бойся. Даже если опрокинемся — спасу тебя.
— А с вами такое случалось?
— И не раз! Сейчас лето, тепло, а нас и осенью, когда, уже ледяная корка у берега, перевертывало. И ничего — выбирались. Я могу плыть сколько угодно. И сила в руках есть.
Чокан несколько успокоился. Недаром Танатар напомнил ему балуана. С таким не пропадешь!
— А куда мы плывем, ага? — почтительно обратился Чокан к рыбаку.
— Куда плывем, спрашиваешь? Болезнь у меня есть одна — упрямством называется. Хочу добраться до берега наперерез ветру. Подчинишься ему — куда угодно унесет лодку. Я уже приметил цель.
— Желаю вам удачи, ага.
Они надолго замолчали. Поглядывая на рыбака, Чокан убеждался, что он все уверенней и уверенней ведет лодку. И лодка рассекала волны, и волны, смиряясь, уже не перехлестывали через борта.
К тому же и ветер начал утихать. До слуха донесся знакомый шелест верхушек камыша.
— Берег! — Радость Танатара передалась Чокану.
Скоро лодка уже входила в густые и высокие заросли, и рыбак с трудом выискивал заводи-просветы, чтобы подвести лодку вплотную к берегу.
Зашумели вспугнутые птицы. Гусиный гогот, клики лебедей, кряканье уток, стоны чаек. Птицы взлетали, и свист крыльев смешивался с беспокойными голосами. Чокану было приятнее вслушиваться в это разноголосье, чем в утомительные всплески воды под веслом.
Ему нравился нетронутый высокий камыш. Если у него такие широкие стебли, думал мальчик, изрядно проголодавшись, то и корни должны быть толстыми и сладкими.
Потом камыш начал перемежаться с осокой. Запахло луговой травой. Дно лодки шаркнуло о землю. Танатар сошел в воду и потянул лодку за веревку на берег.
— Ты, мальчик, сиди. Я сам управлюсь.
Но Чокан не послушал рыбака и спрыгнул с кормы. Ноги сразу погрузились в глинистое дно. Завязну еще, подумал он, однако тут же почувствовал под слоем ила и глины твердый грунт. Ступать было вязко, вода сразу помутнела. Подталкивая лодку сзади, Чокан в меру своих сил помогал Танатару.
Так они дотащились до берега, до кустарников тала. Танатар с сожалением посмотрел на захваченную в поселке связку камыша и выбросил ее. Отсырела!
— Но ты, мырза, не беспокойся. Наше топливо — вот! — И он показал на тальник.
Снова вошел в воду с ведром, наполненным рыбой, прополоскал и зачерпнул свежей воды.
— Пойдем теперь в тальники, собирать шопшек. Разведем костер для ухи.
Они зашли в тихую кустарниковую рощу, где только верхушки ветвей чуть-чуть покачивались на легком ветерке.
Чокан не знал, что такое шопшек, хотя помнил грубоватую песенку, которой его научил Шепе:
Шепе учил его песенкам и погрубее, но так и не удосужился объяснить значение слова «шопшек». Только теперь, глядя на Танатара, собиравшего сушняк для костра, Чокан догадался, что это такое.