Начались злоключения вновь нареченных сирот. Вначале Жанак оставил Малтабара с Култабаром на берегу озера Кургальджино в ауле родовой ветви Барши-Темеш. Мальчики просили милостыню, потом, когда немного подросли, стали батрачить. Подростков взял к себе пасти овец карааульский бай Шобек, сын Байсары. Байсары и Шобек жили в Аиртау не так далеко от Айганым, и поддерживали дружбу с ханшей.
Гостя в ауле Шобека, Айганым приметила двух смуглых братьев пастушат. Она не очень поверила, что их нашли в песках пустыни, и отец погиб, заблудившись в барханах. Происходившая из рода ходжей, Айганым своей узбекской кровью почувствовала, что подростки — ее сородичи. Она попросила Шобека отдать ей-сирот, окружила их доброй заботой.
В Орде Малтабар и Култабар почувствовали себя джигитами. Братья только внешне походили друг на друга. Малтабар не в пример робкому и вялому Култабару отличался живостью характера и сообразительным умом.
Каждый год в аул Айганым наведывался приезжавший из Петропавловска — Кзылжара к себе на родину в Кок-четав один торговец-татарин. Он завозил ей годичный запас сахара и чая. Бойкий Малтабар понравился торговцу, и он попросил разрешения Айганым сделать его своим приказчиком.
Малтабар стал сопровождать торговца во всех его поездках, а потом научился самостоятельно совершать сделки в аулах.
Торговые дела привели однажды осенью Малтабара в аул Кощигула, сына Шопана, на берег озера Тарангул. Богатством своим Кощигул уступал разве что баю здешних мест Зильгаре. Говорят, у него было пять тысяч лошадей и около десяти тысяч овец. Набожный Кощигул, совершавший паломничество в Мекку, выстроил несколько мечетей и настолько фанатично следовал мусульманским обычаям, что ничего не продавал за деньги — ни скот, ни шерсть, ни шкуры, ни конский волос. Он считал, что на русских деньгах есть клеймо креста, а поэтому эти деньги нечестивые. Лучше бросать шерсть, как сухие ветви, в пламя очага, чем продавать ее за деньги. Малтабар воспользовался наивной набожностью богатого скотовода и стал обменивать у него шерсть и конский волос на ящики чая и сахара. Обмен расширялся с каждым годом, и, естественно, в пользу Малтабара. От Кощигула он увозил на верблюдах дорогую поклажу.
Малтабар разбогател, завел самостоятельную торговлю, закупал дешевых овец в Джетысу — Семиречье, завел салотопенный завод. Выделывал овечьи шкуры, ездил на местные ярмарки, отправлял и шерсть и сало далеко за Урал.
Айганым повидала Малтабара еще задолго до того, как он стал известным в Сибири богачом. Она заезжала к нему вместе с Чингизом по пути в Омск. Тогда у него была только одна крестовая изба из четырех комнат. Всякие загоны и сараи он начинал строить. Но Айганым подивилась и тому, чего достиг за такой короткий срок обездоленный джигит.
До Чингиза-юноши доходили слухи о богатстве Малтабара, именовавшегося купцом первой гильдии. Заехав молодым офицером в Кзылжар, Чингиз видел уже не крестовую избу, а особняки с лавками на первом этаже, мечеть с двумя минаретами и даже кирпичное здание медресе. Чингиз не мог понять, как пригретый в Орде нищий подросток достиг такой, в его представлении, роскоши. Самолюбие ханского потомка заговорило в нем, и он счел ниже своего достоинства перешагнуть порог особняка Малтабара.
… Так было тогда. Не так было теперь. Чингиз решил склонить свою надменную голову перед бывшим слугой Айганым. Чингиз не только лишился султанской власти, у него и деньги вышли. А сейчас, когда он должен был устроить и сына в Омске и поправить свои дела, деньги требовались как никогда. Даже перед Чоканом, не говоря о других, он чувствовал себя неловко. Завидит Чокан в станичной лавке на ямщицком тракте какую-нибудь вещь, попросит отца купить, а кошелек пуст. Но если в дороге останавливаясь у знакомых и друзей, еще можно было избежать трат, то уж в Омске без них никак не обойтись;..
Первая встреча с Малтабаром не сулила унижений. Купец, плотно пообедав, пил чай, когда Чингиз подъехал к его воротам. Разомлевший от сытости и тепла, послал джигита узнать-, кого там бог принес. Но едва он услышал имя — хан Чингиз, как наспех сунул ноги в галоши и выбежал, потный и красный, на улицу встречать почетного гостя. Чингиз сразу узнал Малтабара, хотя он стал полнее и уже не носил тонко подбритые усики, а отпустил круглую татарскую бородку. Малтабар остановился у пролетки, сложил руки на груди, низко поклонился, приглашая Чингиза в дом.
Чокан знал, к кому они едут, но зачем едут — ему было неведомо. Отец соскочил сразу и поздоровался с Малтабаром, а Чокан не трогался с места, пока купец почтительно не позвал его: