— Уйдем из этого дома, Чокан! Уйдем в кадетский корпус! Ты же его видел?
Но Чокан промолчал. Он все еще продолжал колебаться. Для него ли эти спальни, эти залы?
Кроме того, Чокан помнил, и Григорий знал об этом, что учиться он будет в корпусе, а жить на постоялом дворе Коробейниковой, что отец через Варвару будет снабжать его деньгами. Так мальчику легче привыкать к городу, меньше строгостей, больше раздолья! Что же касается корпусного начальства, то оно охотно шло на этот своекоштный вариант.
— Уйдем, Чокан, к нам! Слышишь?
Чокан услышал. В короткие мгновенья раздумья ему стало ясно, что в этот дом он и шагу больше не ступит. Никто его не может заставить здесь жить. Он начал лихорадочно собирать в торбу белье и другие пожитки, оставленные для него отцом. Верхнюю одежду и саквояж Чингиз взял с собой. Чокану выдадут обмундирование. Зачем ему лишнее?
— Так где же твои вещи? — спросил Григорий.
— А вот, — и Чокан потуже затянул узел на своей торбе.
«Небогато!» — подумал про себя Гриша, а вслух сказал. — Давай ее сюда.
Они пошли, взявшись за руки, сдружившиеся, казалось, давным-давно, готовые постоять друг за друга.
Гриша, как сумел, объяснил Чокану, что корпус разделен на две части — роту и эскадрон. В роту определяются дети офицеров и гражданских чиновников из дворян, в эскадроне находятся дети казаков. В роте — свои офицеры, в эскадроне — свои. Преподаватели для всех общие, но ротные кадеты учатся в своих классах и живут в своих дортуарах, а эскадронные — в своих.
— Дортуар? А что такое дортуар?
— Ну, спальня иначе. Комнаты, где мы спим, готовимся к занятиям.
— А столовая?
— Столовая для всех одна.
Гриша слышал, что кадетам из роты после выпуска легче служить, чем воспитанникам эскадрона, детям казачьих офицеров. Им и чины даются быстрее. Он спросил:
— Может, ты как ханский потомок будешь жить вместе с дворянами?
Чокан задумался. Его воспитывали в пренебрежении к простолюдинам и порою он сам гордился своими далекими предками. Чингизид. Белая кость. Уже теперь, в Омске, отец однажды наставлял его: помни, ты не простой казах, ты должен учиться лучше всех и держаться с достоинством. И еще отец просил не повторять его ошибки. Когда он учился, то сторонился русских ребят и поэтому плохо усвоил русскую речь. Не поступай так, Канаш. Будь все время среди русских, тогда и ученье пойдет хорошо. Чокан обещал отцу беспрекословно выполнять эти его наставления. Но надо ли было сейчас говорить обо всем этом Керею?
Когда они пришли в корпус, оказалось, что директор генерал-майор Шрамм отсутствует и есть только Евгений Иванович Старков, преподаватель истории и географии. Он замещал сейчас эскадронного командира Кучковского, отличного учителя математики, но скверного по характеру. Сибирский казак, окончивший в свое время войсковое училище, Старков был куда добрее и уже знал о Чокане со слов Гриши.
Ребята остановились перед его кабинетом.
— Так где же ты будешь? В роте, в эскадроне, среди дворян? Может быть, со мной вместе в эскадроне?
Что ему ответить?
В ушах звучали слова отца: «Помни, ты не простой казах». Но рядом был Гриша, Керей, Куркерей… Разве плохо быть с ним вместе в эскадроне:
— Хорошо бы, Керей, в эскадрон!
С тем и вошли в кабинет Старкова.
— Значит, это и есть Чокан, сын султана Чингиза Валиханова?
Евгений Иванович с любопытством всматривался в будущего кадета. Какой смуглый и шустрый. Будь его кожа еще темнее, он походил бы на любимого арапа Петра Первого. Верно, и у того вначале, пока не обвык, был такой же пронзительный взгляд, как у детеныша пантеры в клетке. Какие большие блестящие глаза. Чуть раскосые, умные, живые. Но почему он так хмурит брови? Почему такой нелюдимый с виду, настороженный?
Гриша после года учения умел бойко разговаривать с командирами и учителями. Ему было тем проще представить Чокана, потому что он уже говорил о нем. Он не жалел слов, превознося на все лады своего нового друга.
— Значит, хочет быстрее научиться русскому языку. Молодец, настоящий джигит.
Чокан смутился, понимая, что его хвалят.
— Пойдешь в приготовительный класс. Понял?
Гриша ответил за него:
— Да, да… Он все понимает, ваше благородие.
— Отведи, Потанин, сына султана в дортуар эскадрона.
В дортуаре, в спальне, все было таким, как видел Чокан в первый день посещения корпуса. Те же аккуратные одинаковые кровати, тумбочки. Только одно огорчило его: воспитанники приготовительного класса выглядели уж очень маленькими. Многие из них были по плечо Чокану, не отличавшемуся высоким ростом. Дети, совсем дети, восьмилетние, девятилетние. А ему было уже двенадцать. Я тут годовалый верблюжонок среди новорожденных, — представил себя Чокан со стороны, не удержался и прыснул: