— Уходи, несчастный старик! — крикнул он пастуху. — . Худо тебе будет! Ты разве не видишь, на кого напал.
— Чей же это такой сынок?
— Султана Чингиза, чтоб ты знал.
Но эти-то слова и не произвели на пастуха должного впечатления. Если бы не они, он, должно быть, подлечил бы ягненка и не стал рассказывать о случае в овраге Отею и Тулегену. Еще заругают, недосмотрел, скажут. А теперь он знал имя маленького разбойника. И, слыша краем уха о распрях с ханской ставкой, он запричитал, поймал раненого ягненка и пошел в свой аул жаловаться на сына Чингиза.
В ауле не сразу решили, что же делать, как отнестись к поступку мальчика. Все ждали слов Отея, но и он не торопился их произнести.
В его юрте собралось все взрослое население аула ветвей Отей и Дауш. Гнев не улегся, но разговаривали вполголоса. Иные просто молчали, считая, что не положено им раньше старших и мудрых высказывать свое мнение.
Медленно собирался с мыслями сам бий Отей. Осторожность, как и всегда, сопутствовала ему. Бию надлежало подтвердить верность людской молвы, которая давно прославляла его ум и справедливость.
Правом называть его Отеем пользовались немногие, равные ему по уважению люди. Для молодых он был Бура-ага, для ровесников — Буке. За сильный ум и густую бороду его сравнивали с могучим верблюдом — бурой. Отсюда пошло и прозвище.
Отей был современником отца Чингиза Вали-хана. В годы соперничества Вали и Касыма за власть в ханской ставке Отей поддерживал Вали. Поэтому Чингиз почтительно относился к нему и не раз поступал в свое время по его советам. И хотя теперь добрососедские отношения нарушились и Отей все ближе и ближе склонялся к Есенею, в глубине души почтенного бия все же сохранялись хорошие чувства к сыну его старинного друга.
Отей был раздосадован грубым требованием Чингиза оставить пастбище, съехать с берегов Кусмуруна и отказался его выполнить. Но Чингиз не настаивал и все пока оставалось по-прежнему. А теперь история с ягненком и маленьким торе снова как бы разжигала костер вражды.
Для Отея случай этот был неприятным и неожиданным. Некоторые горячие головы считали необходимым послать к Чингизу уважаемого гонца и заставить его заплатить двойную стоимость ягненка, а сына, чтобы мальчик впредь не забывался, выпороть розгами при всем народе. Другие и это считали недостаточным. Виноват не только сын, но прежде всего отец. Мол, Чингиз обиделся на Отея и нарочно подговорил мальчика. Мол, задумано было покалечить не одного ягненка, а всех ягнят. Слава аллаху, вовремя спохватился Журка. Спорили и о самом ягненке, что с ним делать. Одни советовали прирезать, чтобы избавить его от мучений, а другие предлагали выставить баранчика на всеобщее обозрение. Словом, мнения высказывались самые разные. Многие были уверены — Чингиз ни в чем не уступит, и за ягненка платить не станет, и сына не пожелает наказать. И лучше всего подождать окружного собрания биев. Пусть они решают, что делать.
Так негромко пререкались старейшины, искоса посматривая на Бура-ага. Но Отей молчал, предпочитая пока слушать. Когда высказались едва ли не все, поднялся шум:
— Какой ты совет дашь, Буке? Почему молчишь?
Отей не без достоинства погладил свою знаменитую бороду, распрямился.
— С таким ягненком и волку в зубы попасть легко, — произнес он. И было не совсем понятно, то ли он говорит о ягненке, на котором испробовал свой складник Чокан, то ли в этих словах иное, предостерегающее, значение.
Словно раздумывая вслух, Отей продолжал:
— Чингиз, говорите, виноват? Нет, не должен был он так делать. Но неспроста задаем мы вопрос — неужели один мальчишка придумал такое? В этих словах есть зерно. Надо думать, Шепе замешан тут. Он и не такому способен научить. Однако совсем ли в стороне Чингиз? Как бы там ни было, поступок этот надо строго осудить. Уже дети начинают вмешиваться в наши раздоры. Костер не погасим — пожар разгорится.
Снова разгладил бороду, помолчал недолго и уже совсем медленно закончил:
— Будем разумными, не поддадимся злу. Пошлем к Чингизу верного человека, послушаем, что он скажет, а потом посоветуемся еще раз.
По выбору Отея к Чингизу послали самого Тулегена. Он находился в одном возрасте с ага-султаном и пользовался заслуженным уважением среди ветвей рода Отей и Дауш. Посланцу предстояло выяснить ряд обстоятельств и уже в зависимости от этого прийти к взаимному согласию.