Кутпан не обращал внимания на раны. Его больше разволновало отсутствие Чокана. Он не распластался по привычке в юрте у входа, а бродил неподалеку от жилья и жалобно подвывал. Собачий вой сулит недоброе. Чингиз вслушался, кликнул волкодава, хотел его покормить. Кутпан не отозвался и продолжал свое. Шепе выбежал из юрты, пригрозил собаке: «Цыц, проклятая, чтоб тебе скулы свело!» Волкодав не замолкал, Шепе замахнулся камчой. Кутпан затих, зашел в юрту, разлегся, положил голову на вытянутые лапы. Лежал недвижно, только глазами помаргивал. Чингиз подумал: если Кутпан успокоился, значит, и Чокан найдется.
Поэтому родители и согласились так охотно с предложением Абы.
Абы прикрепил к ошейнику Кутпана длинный поводок, сел на коня и пустил волкодава вперед. Кутпана с трудом удалось удерживать на поводке: сильный, он рвался из стороны в сторону, обнюхивал землю. Поневоле приходилось перекладывать поводок из одной руки в другую.
Нюх у Кутпана был отменным. Еще несколько лет назад, щенком, он безошибочно находил Чокана, где бы мальчик ни скрылся. И по снегу и по черной земле. Но на этот раз ему долго не везло. Дело в том, что Чокан с утра играл в асыки на Кусмурунском такыре. Резкий солончаковый запах ударил в собачьи ноздри и на какое-то время отбил обоняние Кутпана. Волкодав потерял след, забегал взад-вперед, заскулил. Абы отпустил поводок. Собака заметалась и вдруг нашла то, что нужно. Абы и опомниться не успел, как волкодав понесся стрелой к Срединному роднику. Стеганул коня, помчался за ним. Но разве угонишься. В ночной мгле исчез Кутпан. Но Абы, уверенный в том, что Чокан скрывается в Каскыр-ойнаке, и в том, что Кутпан найдет его, спокойно поехал по кромке оврага.
… Но вернемся к нашим беглецам.
После того как погоня удалилась, они вышли из пещеры, забрались в рощицу и раздумывали, лежа на траве, что же им делать дальше. Ночь, полная непонятных звуков, была на исходе. Легкий и быстрый шорох заставив их, напуганных и без того, вскочить и тесно прижаться друг к другу. Собака или волк? Чокан инстинктивно схватился за нож, но в это же самое мгновение Кутпан радостно завизжал и обнаружил своего хозяина.
— Кутпан, Кутпан! — повторял Чокан сквозь слезы.
— Кутпан! — вторил ему не менее обрадованный Жайнак.
Уже начинался ранний рассвет. Прояснялось небо, обозначились кривые стволы, светлел крутой выступ Каскыр-ойнака с темными норами у подножья. Пес успокоился, полудремал. Сонно поникли ребята.
Внезапно Кутпан отпрянул, насторожился, потянул ноздрями. Глухо, тревожно заскулил.
— Чует зверя, здесь волки ходят, — встрепенулся Жайнак.
— Апырай! — Чокан, утирая слезы, влюбленно поглядывал на волкодава. — Верно считают собаку другом человека. Смотри, всех моих родичей обогнал, всех друзей. Прибежал мой пес, за мной прибежал.
— А я? Я и не уходил от тебя, — подал голос Жайнак.
— О тебе не говорю, ты у меня особый, — и Чокан, рассмеявшись, обнял Жайнака.
Кутпан продолжал скулить и вдруг стремительно бросился в одну из нор. И скрылся.
Мальчишки переглянулись.
— Как бы там, Чокан, зверя не оказалось…
— А ты откуда взял?
— Сам подумай. С чего бы это собака полезла в нору. Значит, волка учуяла. А еще тебе скажу, когда мы в пещере отсиживались, услышал я сбоку в норе какое-то урчанье. Решил, должно быть, волчица кормит детенышей. Побоялся тебя испугать. Вот ничего и не сказал.
— Знаешь, и мне такое слышалось, Жайнак. Я тоже смолчал. Зачем, думаю, про страшное говорить тебе, и так невесело. Постой, постой! Что там происходит?
Мальчуганы замолкли. Из норы донесся лай, взвизгиванье, рев.
— Чудеса-то какие! Значит, с волком сцепился. — Жайнак даже обрадовался.
— Что ж тут чудесного? — Чокан помрачнел. — Еще разорвет Кутпана. Его уже покусали волки.
— Так и разорвет. Наш Кутпан сильный. Он в нору сунулся не в первый раз. Помнишь, охотник рассказывал, как он загрызет волка и вытащит его из логова мертвым.
Но Чокан не слушал друга. И зрением и слухом был прикован к норе. Жестокое рычанье и взвизгиванье с каждой секундой становились ближе. Еще мгновенье, и смертельно схватившиеся собака и волк выкатились наружу.
— Страшно, страшно! — шептали мальчишки, но пока не трогались с места. Нельзя было понять, кто побеждает в яростной этой борьбе. Лапами отбрасывали они друг друга, уклоняясь от зубов. И сцеплялись опять, подвывая, злобно урча, взлаивая. Ощетинившиеся. С мордами в крови и пене.