Чокан взглянул на Абы:
— Отпусти, слышишь!
— Отпусти его! — негромко повторил Чингиз.
Абы разжал свои ручищи, и Чокан молниеносно юркнул в возок и забился в самый его угол.
— Трогай! — велел Чингиз.
Застоявшиеся сытые кони только и ждали этой минуты. Легко и сильно рванули они с места, и через несколько мгновений Орда с ее юртами, с ее дымящимися очагами уже осталась позади.
Часть вторая
В ПУТИ
Чуя степные дали, кони лихо рвались вперед и, казалось, им легко было мчать тяжелый возок с ошеломленными удалой скоростью путниками. Думалось, вот-вот перевернется, вот-вот внезапный удар о камень разнесет в щепы накренившийся возок. Но Абы сильными руками уверенно натягивал вожжи и правил к дороге, пролегавшей вдоль оврага.
— Алла! — шептал Чингиз.
— О боже мой! — вздрагивал на поворотах Драгомиров.
Чокан молчал, забившись в глубь возка, и Абы хранил свое постоянное спокойствие.
Когда наконец выбрались на ровную пыльную дорогу, Чокан вынырнул из своего укрытия и, обхватив Абы руками, стал приставать к нему с вопросами, куда едем и почему этой дорогой, а не другой — большаком.
Абы односложно отвечал, что выбрали самый прямой путь, что так ему приказали.
— А кто тебе приказал? — допытывался Чокан. И, не получив ответа, крикнул:
— Сворачивай к холму, на большак!
Абы и тут не послушал маленького торе. Тогда Чокан вспрыгнул к нему на облучок и дернул правую вожжу, чтобы поворотить коней к холму. Возница не знал, что тут и делать, и, не сопротивляясь мальчику, лишь взглянул с опаской на Чингиза.
— А пусть его, — махнул рукою Чингиз.
Чокан, почувствовав отцовскую поддержку, забрал обе вожжи в свои руки. Он тут же своевольно изменил маршрут и направил коней через низину к дороге на холмы, где располагалась крепость.
Чокан правил уверенно, легко. Он принадлежал к тем мальчуганам, про которых обыкновенно говорят, что они только и резвятся на коне. В четыре года он уже сидел на годовалом жеребенке, а лет в семь научился объезжать капризных стригунков. Как ни бесновался стригунок, как ни пытался сбросить непрошеного наездника, Чокан держался крепко, словно слитый с конем. Через год привык он обуздывать неуков и постарше. Его мальчишеские руки рано обрели твердость. Каким бы норовистым ни был копь, маленький джигит быстро превращал его в смирного и послушного. Он испытывал удовольствие и когда ехал на иноходце с его плавной рысью и когда мчался на скакуне, разом пускавшемся в карьер. Чокана не пугала отчаянная скорость, он чувствовал ее, ритмично и естественно подчинялся такту аллюра, непринужденно и быстро вздрагивал всем телом.
Только на призовых коней, участвовавших в байге, не приходилось ему садиться. Будь бы его воля, он бы поездил и на них. Чокана манили конные игры и на поминальных асах и на праздниках — тоях. Но этого ему не позволял Шепе. Мальчик ханской крови, и вдруг будет развлекать простолюдинов! Нет, такого допускать нельзя! Не настолько мы слабы, чтобы над нами подсмеивались.
И как ни хотелось Чокану попробовать свои силы в байге, запрет Шепе вставал неодолимым препятствием.
Иногда Чокан верхом сопровождал отца. А если случалось, как и в этот раз, отправляться в путь в повозке, мальчик отстранял кучера и сам брал в свои руки вожжи. Лошади были выхоленными, послушными, и Чингиз с легкой душой доверял их сыну.
… Он чувствовал: жылан-сырты, несмотря на свою своенравность, покоряются ему. Сперва они резво помчали низиной, не снижая скорости, и словно вырывали из его рук вожжи. Но у мальчика была сноровка, он знал, как осаживать коней. Забирая вожжи вправо, он направил жылан-сыртов на подъем, в гору, к шамраевской крепости. Под тяжестью возка, тянувшего назад, кони перешли на мелкую спокойную иноходь.
Вскоре они оказались на взгорье. Здесь надо было бы повернуть влево и выехать на большак. Но Чокан неожиданно и решительно взял почему-то вправо.
Абы, не спускавший глаз с мальчика, с криком — куда ты? — попытался выхватить у него вожжи. Не тут-то было! Чокан и бровью не повел, только отмахнулся от Абы.
— Но ведь мы не туда едем, — уже не так настойчиво и громко продолжал спор Абы.
— Зачем тебе это знать, — оборвал его Чокан.
— В самом деле, куда он ровернул? — недоумевал Драгомиров.
— Скажи, сынок, куда ты правишь? — мягко, помня недавние события в доме, спросил Чингиз.
— В аул Карашы.
— В аул Карашы? — удивился Чингиз. — Но почему туда?
— Это я уже сам знаю! — бросил Чокан, не поворачиваясь к отцу.