Этим обычаем и воспользовался хитрый Шепе. Он всячески заигрывал со своей ровесницей Кунтай, похваливал ее, наделял ее ласковыми прозвищами, давал волю и рукам. Кунтай сперва терпеливо переносила шутки. Шепе, думая, что они не выходят за пределы старинного обычая в отношениях ровесников.
Но однажды она поняла, что приставания Шепе носят отнюдь не безобидный характер, и тогда стала избегать его. Сообразил и Шепе — Кунтай разгадала его намерения… Шло время, страсть коротышки не утихала. Тогда он обратился к способу, который его нередко выручал: попросил Шонайну устроить ему свидание. Но и тут ничего не вышло. Кунтай была оскорблена до глубины души.
Как-то Шепе неожиданно встретил Кунтай. Людей поблизости не было, Коротышка попробовал взять ее силой. Ловкая и крепкая Кунтай подмяла насильника и острыми коленками так избила его, что Шепе осатанел от боли, стал просить прощенья и пообещал больше не приставать. Он едва унес ноги, но, придя в себя, поклялся ей отомстить. До поры до времени он решил не подходить к ней и выждать, пока не подвернется удобный случай.
… События в Орде развивались своим чередом.
Тяжело больная Айганым призвала к себе Кунтай. Ханше нравилась она своей услужливостью, мягкостью, обличьем.
— Хочу тебе, Кунтай, передать свою просьбу… Ведь я ухожу из жизни. — Айганым говорила тихо, медленно. Чтобы лучше слышать ее слабый голос, Кунтай придвинулась ближе. — Я ухожу из жизни и, может, не успею повидать своей невестки. Передай ей от меня салем, пожелай ей счастья. Будь рядом с ней. Пусть ты еще молодая, но замени ей свекровь…
Это было завещание Айганым. Кунтай — слово в слово передала его Зейнеп.
Приехавшая с Чингизом в Орду в скорбные дни смерти его матери, разряженная Зейнеп сорвала с головы пышный в драгоценных каменьях, с пучком перьев филина на макушке высокий саукеле и накинула на себя черное покрывало из Мекки. Под этим широким шелковым покрывалом не видно было и ее свадебного платья. Она впервые встретилась с Кунтай во время поминального плача — жоктау. Голоса женщин слились, и сердца их почувствовали друг друга…
А когда наступило время сбросить черное покрывало и снова надеть нарядный убор — саукеле, не кто-нибудь, а Кунтай прозвала молодую жену Чингиза Укили келин, невесткой с перьями филина на голове. В свою очередь Зейнеп дала заботливой и внимательной Кунтай имя Ак-апа, светлой сестры…
После переезда Чингиза в Кусмурун вскоре там поселился и Нуртай. Он перешел в свиту джигитов султана, сопровождал его в поездках, выполнял его поручения.
Так Нуртай приблизился к Чингизу, а Кунтай почти неразлучно прёбывала у Зейнеп.
Ак-апа, светлая сестра во всем помогала жене султана. Дочь бая Чормана еще в девушках привыкла рано ложиться и поздно вставать. Не изменяла она своим привычкам и в Кусмуруне. Проснется — Кунтай уже тут как тут. Проводит под руку ее до большого латунного таза и поможет омыться теплой водою с мылом, оботрет ее белым шелковым полотенцем, подаст ей платья, какие та пожелает. Потом принесет из юрты-отау завтрак. Позднее эта юрта, где жили Нуртай и Кунтай, стала называться столовой юртой. Кунтай приносила оттуда к завтраку Зейнеп свежий сыр — белый иримчик, приготовленный из козьего молока и разбавленный пенками, снятыми с молока овечьего, белый хлеб и тушпары — пельмени. Если хозяюшке хотелось острой пищи, Кунтай примешивала в иримчик соленое сливочное масло.
Еще в отцовском ауле Зейнеп пристрастилась к крепкому чаю, а теперь просто не могла без него обходиться. Фамильный чай и водился в округе, должно быть, только в доме Чингиза. Его закупали ящиками впрок у торговцев, связанных с купцами Троицка, Орска, Петропавловска — Кзылжара, Кургана, Ирбита. Чай ценили не только за вкус, но и за целебные его свойства. Если кто-нибудь заболевал, то приходили к Чингизу или Зейнеп выпрашивать чай для лечения. Близким и уважаемым людям они дарили его осьмушками; тем, кого не хотелось обижать, подносили щепотку на заварку; тому же, кого недолюбливали, и понюхать не давали. В их хозяйстве было два больших самовара: один — ак-полыскей, белый польский, другой — сары-толе, желтый тульский. Для чаепития ставили и первый и второй, чтобы напиться вволю. Чай заваривала сама Зейнеп, согревая чайник на костерке из сухого верблюжьего помета. Чай считался готовым, когда густая коричневая пена приподнимала крышку и растекалась по белым бокам чайника. Зейнеп нравилось пить чай из золотистой пиалы, входящей в многочисленный набор посуды, части ее приданого. Густой чай оседал на фарфоре пиалы несмываемым налетом. К чаю подавалось молоко только что надоенное от молодой верблюдицы. По вкусу оно не уступало свежим сливкам. Курен-каска — так называли казахи этот целительный и ароматный чай, божественный напиток избранных. А те, кому не доводилось его попробовать, мечтали хотя бы прикоснуться к нему губами. К чаю курен-каска привыкла и Кунтай.