Так жили Нуртай и Кунтай в юрте, прозванной столовой.
Нуртай часто выезжал в степь, выполняя приказы Чингиза. Кунтай суетилась по хозяйству в Орде.
Празднества — той и даже асы — многолюдные торжественные поминки усопших в кочевых аулах проводились обычно уже после выезда на джайляу. Ага-султан Чингиз, продолжавший в душе считать себя ханом, удостаивал своим посещением только особо значительные сборища. Обыкновенно в тоях он не участвовал, выполнял наказ матери, не раз говорившей ему:
— Не веселись часто на людях, сынок. Не думай, что тебе все простят по молодости. Ты не просто джигит, ты ага-султан целого округа. Если и легкой шкуркой размахивать, можно поднять ветер. Серьезным будь, сынок. Один легкомысленный поступок может пылью развеять уважение к тебе. Не смейся зря, не улыбайся каждому. Помни присловье своих предков:
Стремись всегда выглядеть строго, а для иных будь неприступным. Недаром говорили деды:
Реже показывайся на людях: они вмиг тебя оседлают. Властвуй на расстоянии. Избегай всяких многолюдных сборищ: тоев, асов, айтов. Так будет для тебя лучше.
И Чингиз следовал советам матери. Но ему необходимо было знать, что происходит на таких сборищах, о чем толкуют люди, что они говорят о нем. Поэтому на праздники он посылал своих надежных соглядатаев, и они подробно передавали султану суть всех разговоров. В числе таких соглядатаев частенько приходилось бывать Шепе и Нуртаю.
На первых порах Чингиз прочно утвердился в Кусмуруне. Еще не пошатнулось к нему уважение, еще впереди были раздоры, хотя родовые распри нет-нет да и вспыхивали в округе. В эти-то дни и дошло до Чингиза, что небезызвестный бай Жарылгамыс из уакской ветви Жансары выдает свою дочь замуж. В среде уаков уже зрело недовольство султаном, и нередко уаки пренебрегали его требованиями. На предстоящем свадебном тое влиятельные люди рода собирались, как это было принято, не только пировать, но и держать большой совет, сговориться о том, как защитить интересы и честь уаков.
Чингиз поэтому послал на празднество в аул Жарылга-мыса Шепе и Нуртая. Он дал им наказ — попасть на той как бы случайно: будто они направились к родственникам в сторону Бурабая и здесь, в пойме Есиля, очутились по пути из Кусмуруна.
Поездка принесла несчастье. Шепе вернулся в Орду с трупом своего курдаса.
Нуртай умер у озера Койбагар между Есилем и Кусму-руном. Летом на заросших камышом берегах этого широкого озера не бывало аульных стоянок. Только русские рыбаки из казачьих укреплений приезжали сюда рыбачить.
Шепе и Нуртай на обратном пути самих рыбаков здесь не застали. Но по разбросанной свежей рыбе и снастям, оставленным на берегу, было ясно, что рыбаки отлучились ненадолго. Это подтверждала и сеть, видневшаяся на середине озера.
Путники стреножили коней и зашли передохнуть в балаган, чтобы утром, дождавшись рыбаков, полакомиться свежей ухой.
Обо всем, что произошло дальше, Шепе рассказывал так:
— Я проснулся утром в балагане и удивился тишине. Ни храпа Нуртая не слышно, ни дыхания. Толкнул его, он даже не вздрогнул. Дотронулся до руки — холодная. Перепугался, начал его тормошить, приподымать — и вдруг из-под его тела выскользнула большая пестрая змея. Она-то его, видно, и ужалила. Дождался я возвращения рыбаков, рассказал им все, как было. Они поохали, посочувствовали, но не удивились и подтвердили, что в этих местах действительно водятся змеи и, случается, заползают в балаган.
Но Шепе лгал от начала до конца. На самом деле все было иначе.
Возненавидя Нуртая и тщательно скрывая свою ненависть, он давно задумал расправиться с ним и заранее припас ядовитое зелье. Ничтожное количество этой сильной отравы, закапанное в ухо, почти мгновенно убивало человека. Шепе искал только удобного случая и понял, что долгожданный час наступил, когда они оказались вдвоем в рыбацком шалаше.
Нуртай едва лёг, как заснул богатырским сном, сильно похрапывая. Шепе подкрался к своему курдасу и начал закапывать яд ему в ухо. Рука дрогнула, яд пролился, но несколько капель достигло цели. Нуртая всегда было трудно будить. Так и теперь. Он пошевелился, не просыпаясь, шлепнул ладонью по уху и перевернулся на другой бок.
Шепе охватил страх. Он не хотел быть рядом с Нуртаем в его предсмертные минуты и вышел и балагана. Уже начинался рассвет.
Было слышно, как Нуртай ворочался и беспокойно стонал. Потом стоны перешли в крики. Испытывая острую боль, в полубессознательном состоянии Нуртай, выбиваясь из последних сил, приподнялся, сделал несколько шагов к выходу и с отчаянным стоном упал ничком. Шепе видел, как его тело вздрагивало в предсмертных конвульсиях. Постепенно судороги стихли. В свете наступающего утра лицо Нуртая казалось синим. Шепе все еще боялся приблизиться вплотную. Но, когда увидел вдали подводы рыбаков, преодолел страх, подошел, пнул Нуртая ногой и, убедившись, что он мертв, втащил тело на прежнее место.