— Даже если нападут, то на вас, а не на меня, — ответила она на его уговоры. — А я из-за вашей болтовни ничего не могу учить. Через два дня будет город, и я хочу, чтобы мы с тобой, наконец, поженились!
Дворяне не стали ехать в хвосте обоза, а обогнали его и поехали первыми. Через два часа въехали в лес, о котором говорил барон. Деревья стали заметно выше и росли рядом с дорогой, а из-за густого подлеска дальше чем на десять шагов ничего не было видно.
— Хорошее место для засады, — с тревогой сказал Ивор, который перебрался на воз к Глебу. — В королевстве бошей такого безобразия нет. Там, не то что кусты, все деревья вырублены на три десятка шагов в обе стороны от дороги. А здесь каждый раз едешь и трясёшься. Подрубят дерево и повалят на дорогу, а мы даже не сможем развернуть возы. Здесь ничего не стоит всех побить стрелами. Утешает только то, что среди пшеков мало хороших лучников.
— Не болтай лишнего! — прикрикнул на охранника Мартын. — Не знаешь разве, что словами можно привлечь беду?
Позади раздался треск, и на дорогу с грохотом упала большая ель, отрезав Дарью от спутников. Конь девушки от испуга встал на дыбы и сбросил её с седла. Впереди деревья не падали, но там дорогу перегородили несколько вооружённых и одетых в доспехи мужчин. Глеб повесил на плечо оба колчана, схватил лук и спрыгнул с воза. Он хотел бежать на помощь подруге, но из леса послышались крики, и к дороге выбежали разбойники. С одной стороны их было два десятка, а с другой немного меньше. Выбрав тех, которые были в меньшем числе, юноша быстро опустошил по ним колчан с боевыми стрелами. Он ни разу не промахнулся, но две стрелы потратил зря из-за доспехов. Внезапно в шлем что-то ударило с такой силой, что он слетел с головы и покатился по дороге. Перед глазами прыгали какие-то тени, а мир дрожал и рассыпался на части. Глеб ничего не видел и был не в состоянии стрелять, поэтому побежал прочь, подальше от звона мечей и криков ярости и боли. Юноша один перебил всех разбойников по правую руку от дороги, а остальные сошлись в сече с охраной обоза, поэтому ему никто не помешал добежать до леса. Ударившись о дерево, Глеб упал, но смог подняться и побрёл дальше, выставив вперёд руки. Пошатываясь и обходя деревья, он прошёл две сотни шагов и упал в какую-то яму. Удар при падении был не сильный, но юноше его хватило, чтобы потерять сознание. Очнулся он уже во второй половине дня. Голова сильно болела и кружилась, но видно было хорошо, и мысли не путались. Его сильно тошнило, а до затылка было больно дотронуться.
«Чем же это меня так? — подумал он. — Арбалетный болт такого удара не нанесёт. Неужели врезал пращник?»
Осмотр показал, что, кроме разбитого затылка, других повреждений нет. Кошелёк на поясе сохранился, как и нож в сапоге, но ни лука, ни колчанов с ним не было. Глеб выбрался из ямы и прислушался. Не услышав ничего, кроме пересвиста птиц, он пошёл в сторону дороги. Направление определил только по тому месту, где сорвался в яму, других следов на хвое не было, или он их не увидел. Первое подтверждение тому, что идёт правильно, Глеб встретил почти сразу. Пройдя десяток шагов, он увидел оба своих колчана. Боевых стрел осталось всего две, и одну из них он умудрился поломать, зато охотничьи все были целы. Лук нашёлся в кустах у самой дороги. Осмотревшись и никого не заметив, он вышел к возам. Сено с них сбросили, все товары забрали, а лошадей распрягли и увели. У побитых людей только срезали кошельки, забрали оружие и с некоторых сняли сапоги. Приказчик, восемь возчиков и четыре охранника — все лежали на дороге, залитые кровью. Немного поодаль валялись охранники барона. Ни его самого, ни его голубой племянницы не было. Не нашёл Глеб и никаких следов Дарьи. Наверное, тела побитых разбойников их товарищи зарыли рядом с дорогой, во всяком случае, их нигде не было видно, а земля возле дороги была перекопана. Не надо было быть следопытом, чтобы определить, куда ушли уцелевшие разбойники. Два десятка несущих тяжести мужчин хорошо наследили, тем более что им пришлось раза три-четыре возвращаться к дороге, чтобы так очистить обоз и увести лошадей. Лагерь обнаружился всего в двадцати минутах ходьбы. Наверное, такая беспечность объяснялась тем, что это были не настоящие разбойники, а разбитые мятежники. Они не собирались здесь долго задерживаться и знали, что у короля до них ещё нескоро дойдут руки. После боя никакой охраны в лагере не было, и Глебу удалось подобраться совсем близко. Он лежал в кустах, а до сидевших у костров мужчин было с полсотни шагов. Подсчитать пшеков было сложно, но если их осталось больше двадцати, то ненамного. Трое из них были ранены, но могли сами ходить. Единственное, что им мешали делать раны — это развлекаться с распятой на земле баронессой. Девушку раздели и привязали руки и ноги к вбитым в землю кольям. Голову тоже как-то закрепили, чтобы не кусалась, и по очереди пользовались ею, некоторые, наверное, уже не по одному разу. Барона тоже освободили от богатой одежды, но исподнего не сняли и так привязали к дереву, чтобы он мог смотреть на забаву. Слава всем богам, что в лагере не было Дарьи.
Глеб не собирался отсюда уходить, не забрав с собой жизни разбойников. И дело было не в бароне Венецком и его заносчивой племяннице, из-за которых юноша не стал бы рисковать жизнью. На первом месте у него был долг перед спутниками, а на втором — желание разжиться деньгами, оружием и конём. Два десятка расслабившихся после боя вояк для такого лучника, как он — это немного. Его самочувствие быстро улучшалась, а пшеки постоянно прикладывались к вину и вскоре должны были изрядно набраться. До темноты оставалось часа четыре, так что он мог не спешить. Глеб пролежал с час, прежде чем решил, что можно начинать. Привстав, он принялся расстреливать тех, кто лежал и сидел на поляне. Пьяные пшеки умирали молча, и юноша успел застрелить десяток, когда до остальных дошло, что их здесь кто-то убивает. Пока вскочившие на ноги разбойники увидели стрелка, их осталось всего пятеро. Доспехов ни на ком не было, и ни одна охотничья стрела не пропала даром. Когда оба колчана были пустые, на ногах остались только двое врагов. Они не стали убегать, наоборот, попытались порубить его мечами. Легко убежав от пьяных пшеков, Глеб вернулся к их лагерю и быстро извлёк из тел несколько своих стрел. Выбежавших на поляну разбойников он не торопясь застрелил в упор. После этого юноша взял у одного из убитых кинжал и освободил барона. Посмотрев на лежавшего без сил мужчину, он вздохнул и подошёл к девушке. Перерезав удерживающие её ремни, он перевернул одно из тел и сдёрнул с него плащ. Кто-то из разбойников мог остаться с лошадьми, поэтому Глеб прикрыл плащом баронессу и пошёл собирать свои стрелы. Некоторые оказались поломанными, но большинство уцелело. Сходив к лошадям, юноша убедился, что их никто не стережёт. К его облегчению, жеребца Дарьи в лагере не было. Когда он вернулся, барон уже немного привёл себя в порядок и занялся племянницей. Увидев Глеба, он ему что-то сказал.
— Я вас не понимаю, — на языке англов ответил юноша.
— Слава богу, что ты хоть что-то знаешь! — сердито сказал барон. — Не скажешь, что мне теперь с тобой делать?
— Не понял, — удивился Глеб. — Я вас спас от разбойников, а вы ещё чем-то недовольны!
— Ты видел обнажённой благородную девушку из рода Венецких и стал свидетелем её позора! Был бы ты благородным, я бы вас поженил, и дело с концом! А тебя по-хорошему нужно убить, вот только с моей стороны это было бы неблагодарностью и умалением чести. Ты вообще кто такой?
— Я простой маоз из крестьян, — ответил юноша. — У меня есть любимая, и мне не нужна ваша племянница, даже если бы вы решили её мне отдать.
— И куда держишь путь? — продолжил расспрашивать барон.
— К бошам или к англам, — сказал Глеб. — Я ещё не решил. Вас ведь, кажется, величают Маславом?
— Какой-то ты дикий, — вздохнул барон. — Первый раз у нас? Запомни, что даже к дворянам, у которых нет титула, таким, как ты, нельзя обращаться по имени. Отрежут язык за оскорбление чести и будут в своём праве. Для тебя я только господин барон. Но здесь, демон с тобой, можешь звать по имени. Только не брякни такое потом.