Третья эстрада сразу привлекла внимание Марины. На ней в экзотических нарядах индейцев средней и южной Америки выступали этнические музыканты с плоскими желтоватыми лицами, большими, чуть раскосыми глазами и кряжистыми фигурами. Их грубоватый, яркий, словно ярмарочный, вид резко контрастировал с удивительно нежной, завораживающей музыкой, похожей то на медленное движение большой широкой реки, то на быстрый бег горного ручейка, над которым зигзагами вьются стрекозы и пролетают мелкие голосистые птички. Их инструменты отдаленно напоминали знакомую русскую балалайку, свирель... Но самыми удивительными были струнные, звучавшие нежнее арфы, и небольшая замкнутая трубка, внутри которой пересыпалось зерно или песок, отчего каждое движение этого инструмента отзывалось то звуком моря, то шорохом прибоя, то отдаленными раскатами затихающего грома... Марина остановилась, не в силах оторваться от удивительно чистой, живой музыки, звучащей, казалось, из далекого детства, от чего на глаза у нее невольно навернулись слезы.
Очнувшись от концерта, который продолжался часа полтора, Марина заметила, что стемнело, и пошла дальше по набережной к освещенным электрическим светом ларькам с сувенирами. Она шла вдоль длинного ряда столиков, останавливалась, что-то разглядывала, что-то присматривала на сувениры знакомым.
Еще через два часа площадь набережной начала постепенно опустошаться - одни шли в рестораны, расположенные здесь же, на набережной; другие уходили к морю, чтобы поглазеть на яркую лунную дорожку; третьи, уставшие от дневных впечатлений, пошли спать. К этим третьим относилась и Марина.
Вечером, засыпая, она слушала удивительную музыку Анд, кассету которой купила после концерта. Музыка уносила ее в какое-то далекое-далекое и светлое прошлое, которое, казалось, было тщательно спрятано в ее генетической памяти...
Наутро отдохнувшая Марина впервые подумала о том, что скучновато все-таки отдыхать в этом сказочном краю одной...
На пляже она заняла лежак поближе к морю, к морским брызгам, которые очищали ее загаженные городским смогом легкие и давали ощущение, что она не вдыхает, а просто пьет этот целебный воздух, возвращающей ей утраченные от бесконечной борьбы за выживание годы жизни. Она любовалась морем, немного опасаясь появившихся на горизонте тонких белых стерженьков смерчей. Фильм-страшилку про смерчи-гиганты она видела по телевизору, и этот фильм вызвал у нее почти ужас. Один стерженек медленно двигался в сторону берега, куда-то на несколько километров правее того места, где находился пляж. Остальные неожиданно распались далеко в море. Пристальное наблюдение за смерчами отвлекло Марину от настоящего и от людей вокруг нее. А тем временем пляж заполнялся отдыхающими, успевшими позавтракать в санатории или доме отдыха. Марина оглянулась и подивилась тому, как много полных и просто коровистых дамочек лежало, сидело и бродило по пляжу вокруг нее. Такое окружение вовсе не походило на гламурные пляжи с гламурными девочками из современных гламурных клипов и фильмов. На минуту ей показалось, что она, как в детстве, лежит на знакомом ей одесском пляже, переполненном сочными одесситками. То ли все "гламурные" рванули на курорты дальнего зарубежья, то ли создатели фильмов явно пытались формировать свой, круто оторванный от реальности мир.
От размышлений Марину оторвал разговор на соседнем лежаке. Марина быстрым профессиональным взглядом окинула колоритную парочку, состоящую из женщины неопределенного возраста в скромном блекло-голубом купальнике под большой соломенной "панамой" с клумбой ярких искусственных цветов и стандартного по всем параметрам мужчины с выгоревшими на солнце русыми волосами, выцветшими же светло-карими неспокойными глазами и неровным загаром на теле - более темным на спине и почти не тронувшим тело на животе. Женщина, смущенно теребя какое-то нелепое яркое вязание, рассказывала что-то о своей семье, словно оправдываясь, объясняла, почему она оставила их дома, а сама уехала отдыхать. Мужчина слушал невнимательно. Вся эта история его мало интересовала. Взгляд его был устремлен куда-то внутрь себя. Он кивал, ожидая, когда же сможет вставить хоть слово в этот нескончаемый монолог. Чувствовалось, что мужику явно необходимо было высказаться о чем-то наболевшем своем... А женщина все шуршала и шуршала, и мужчина невольно стал оглядываться в поисках другого, более внимательного и терпеливого собеседника. Неожиданно он уперся взглядом в Марину и сделал непроизвольное движение в ее сторону. Марина быстро повернулась на другой бок, с ужасом понимая, что он сейчас прилипнет к ней и будет занудливо "грузить" ее, испортив отдых. Таких клиентов Марина готова была выслушивать на работе. Выслушивать, разбираться в их проблемах, вытягивать из стрессовых ситуаций и медленно, упорно возвращать к нормальной жизни. Но тратить на несчастного свое свободное время ей отнюдь не хотелось...
- Девушка, разрешите с Вами познакомиться, - услышала она буквально через пару минут.
- О, нет!!! - хотелось ей закричать.
Она оглянулась и увидела рядом с собой потерянные светло-карие глаза. Как утопающая, цепляющаяся за любую дощечку, она посмотрела поверх головы и спины наклонившегося к ней мужчины и, внезапно увидев входящего на пляж вчерашнего чернокудрого мужика, весело помахала ему, якобы показывая, что заняла для него соседний лежак.
- Я здесь! - крикнула она громко, пытаясь перекричать гомон пляжа.
Чернявый мужчина с удивлением оглянулся, пытаясь понять, кого она зовет. Не увидев никого за своей спиной, он, наконец, сообразил, что она кричит именно ему. Он внимательно посмотрел на быстро удаляющегося от нее светловолосого мужчину, усмехнулся и подошел к Марине. Марина хотела было извиниться за то, что перепутала его с кем-то, но увидев, что светловолосый издалека наблюдает за ними, радостно улыбнулась чернявому и сказала:
- Сядьте. Пожалуйста, сядьте на соседний лежак. Я сейчас Вам все объясню.
- Не стоит, - приветливо улыбнулся чернявый. - Что, приставал к Вам? - едва повернув голову в сторону светловолосого, спросил чернявый. - Он ко всем пристает. Вообще-то мужик тихий, но озабоченный. У него там что-то с женой, вот он всем об этом разводе и рассказывает... А Вы, значит, ускользнули от его излияний?
- Мне их и на работе хватает, - вздохнула Марина.
- Вам все душу изливают?
- Да. Я, видите ли, психолог. Мне психов и на работе хватает.
- А Вы, значит, клиентов не любите? - ухмыльнулся чернявый.
- В нашей профессии понятие "люблю - не люблю" не существует. Я и жалеть клиентов не имею права, иначе я никогда им не смогу помочь.
- Вот как? А я думал, что психологи должны своим клиентам сочувствовать. По-христиански, так сказать.
- По-христиански им сочувствовать могут батюшки, которые, кстати, не всякого готовы и выслушать. Чаще всего отделываются отпущением грехов и рекомендациями прочесть ту или иную молитву... раз двадцать пять... А поможет это их "прихожанам" или нет, разве это их забота? - раздраженно ответила Марина.
- Ого! Батюшек не любите? Или не веруете?
- Оставим все это, - взяла себя в руки Марина, потеребив маленький золотой крестик на груди. - Вы меня извините, я просто не знала, как отделаться от назойливого мужика. Это Вас ни к чему не обязывает.
- Подождите, не торопитесь. Или Вы хотите меня отшить, как этого несчастного? - И внимательно посмотрев на Марину лукавыми карими глазами, представился:
- Артем. Родные и близкие зовут меня просто Темой.
- Артем... Здорово, мне нравится. А можно, я буду называть Вас Артемом?