Солнце вдали.
27, Глюсс, 940 г.
Борт «Грач».
Бортовой журнал экипажа.
Солнце вдали.
- Что это было?
Я резко обернулся, ибо также резко вздрогнул. Чувства обострились, ведь я прямо ощутил, как кто-то промчался позади меня.
Мы к этому моменту уже миновали коридор, ведущий нас далее после комнаты с зеркалами, и вошли в следующее за ним помещение. Мы надеялись, что атриум уже не так далеко, но всё время смотрели под ноги, ведь ловушки, плиты и другие неожиданные устройства могли быть вмонтированы Полюццо в этот покрытый пылью пол на каждом шагу.
Мы прошли от входа совсем немного, только-только миновали самый тёмный участок комнаты, направляясь к свету впереди, как вдруг я ощутил что-то позади себя. Что-то пробежало мимо меня. Я молниеносно обернулся, но ни в комнате, ни в коридоре никого не увидел. Закралась мысль, что в этом помещении есть ещё лазейка, смежная комната или коридор. Кто-то шмыгнул туда. Кто-то перед этим таился здесь, в этой полуосвещённой и такой же полуразрушенной комнате.
- За нами следят, - ответила на мой вопрос Генгемета. - Я ощущаю присутствие.
Ещё несколько раз я оглядывался, пока мы двигались по этой комнате прямиком к дырявой двери. Всё чудилось мне, что неизвестный выпрыгнет сейчас из тёмного уголка, а мы как раз уже сочтём, что он скрылся. Кто мог это быть? У меня всё в голове крутилось «та эльфийка». Та эльфийка, про которую говорила Изз-Флизз. И пусть я одёргивал себя, размышляя, что у этой таинственной спутницы фокусника нет никакого резона так действовать, отделаться от мыслей не мог. Хотя когда мой взор падал на идущую впереди меня Генгемету, я невольно переключался в своих раздумьях, вспоминая, кто всё ещё не до конца оправдан по обвинению типа «та эльфийка».
Между тем, надо сказать, сквозь отверстия в двери проникал свет. Как мне показалось, дневной. Он высвечивал всколыхнувшиеся пылинки и, словно руку помощи, протягивал к нам лучик. Мне становилось радостно. С одной стороны, за этой дверью не просто выход из этих мрачных коридоров, а обласканная солнцем наружная часть дома. Атриум, что уже ждёт нас, не иначе. А с другой же стороны, мне слышались из этой спасительной светлой обители очень даже знакомые голоса!
Когда мы вышли из этой уже весьма угнетающе действовавшей на меня темноты, когда мы наконец отворили трухлявую дверь, солнце и белый камень встретили нас. Я не мог не поразиться увиденному!
Атриум блистал. Никакие обшарпанности, никакие следы сажи, коих в этом каменном дворике-колодце было многим меньше, нежели в тех оставшихся позади чёрных залах, не могли затмить то великолепие, что предстало перед моими глазами. Возможно, я был под впечатлением, ведь увидеть такое произведение архитектурно-отделочного искусства после всех этих блужданий по изувеченным и оставленным самим светом помещениям было чем-то в принципе восхищающим взор. Но всё же, я уверен, в былые дни своего величия и величия могущественного дома, на средства которого всё это было возведено, этот атриум восхищал всех гостей «Сицилии»!
Стены были отделаны белым, чуть потёршимся мрамором. Я бы даже сказал, серебритовым… нет, не совсем так. Белым с блеском серебрита, по-другому не описать!
- Какой необычный камень! - молвил я, готовясь услышать какую-нибудь язвительную реплику от Генгеметы за то, что хвалю этот печальный дом.
Она не обернулась, но ответила.
- Зимний сереро. Так зовётся этот камень. Это мрамор с вкраплениями сереро. Редкий минерал. Когда-то он украшал фасад Мила́но Рэ́йет.
Я инстинктивно напрягся. С вкраплениями… сереро!
Не оборачивалась моя спутница, однако же при этом…
- Не беспокойся, мальчик. Сереро в этом камне немного. Не так много, чтобы отравить тебя. Если… хм, если не будешь о него тереться достаточно долго.
Я предпочёл не касаться стен, лишь наслаждаться красотой уникального минерала. Этот блеск завораживал.
- Словно бы камень, но… покрытый инеем, - дивился я и тут же замечал немного иную текстуру на колонне у стены. - А вот тут прямо проступают прожилки вашего знаменитого металла на белоснежном мраморе! Прямо эдакие… молнии.
Как символично!
Генгемета не ответила.
Между тем, красивый белый атриум был пуст. Но я мог ещё несколько минут назад с уверенностью сказать, что слышал голос Цольги.