А наш поворот в следующий коридор ознаменовался включением указателя, прямо на облезлой стене. Цилиндр и яркий неоновый свет!
Диамантэ посмотрел вперёд. Я уже просто чувствовал, вслушиваясь в его дыхание, что сомнения и переживания по поводу пути нашего следования в этих мрачных стенах гложут его.
- Я ни хела не поймю…
- И я, Диамантэ. Как это… иксилибрия? Там, в подвале…
- Нелхиал, что ли, блин, сюка?
Диамантэ выдохнул надрывно и завернул в новый коридор. Мы поспешили за ним.
Что он такое говорит в самом деле!
- Диамантэ…
- Тьяц, ну я ж говорю, это… это…
- Иксилибрия — это же…
Диамантэ остановился, огляделся. И посмотрел по очереди на нас.
- Слушайте, возможно, сейчас окажется, что в подвал и не надо будет. Но я не могу вам рассказать. Во-первых, я сам ничего не знаю, только малый слух об… об одной особенности, об аспекте этого говна. А во-вторых… Диечи следит, дабы мы…
Цольга сняла с плеча СВГ!
- Объясни нам, иначе по яйкам захелачю тебе пликладом!
Я поддерживал подругу. В смысле, в том, что нужно уже прояснить всё! Но и не забывал я, что Джанчизанлиэт всё время ждут проблем с этим эльфийским тайным ведомством, даже под водой Наутила. Ждут из-за своей клятвы про дожа. А тут… тайны Нерхиара!
Но Диамантэ понимал, что деваться некуда. И дело было не в готовой исполнить своё обещание Цольге. Нужно было просветить нас. Потому что… похоже, в подвале и правда что-то опасное для всех.
- Но́сперэ тиа́ль! Сука, жопой чуял, что до этого дойдёт. Тётка не дала бы мне и рта раскрыть.
- Загадки тут все всё равно как раз для неё, - поведал ему я, - потому нам нужно знать то же, что и ей известно.
Диамантэ нахмурился, задумался, потом вздохнул.
- Никто не знает, тьяц, откуда берётся эта траханная иксилибрия. Нет никого, кто способен хотя бы почувствовать, что это: волны, особое излучение или просто надо палец в жопу вставить и заработает! Никто не может её применить, коснуться, ощутить!
- То есть…
- То есть её как будто нет!
- Нелхиал посполит тют, как выяснили мы из твоих плошлых лоссказней, блин.
- Вот именно, Диамантэ!
Элевен перевёл дух.
- Короче, эту чмошную херь изобрели в древности, во времена этой прошмондовины, королевы Каэр. Она её создала. Это… типа особой техники. Но ныне никто, ВООБЩЕ никто не понимает, как её применить, сука, активировать. Лишь Великий Предатель, за что он и был приговорён к смерти. А почему?
- Почему?
- Почемю, блин?
- А, «блин», потому, что иксилибрия разрушает не только тебя. Но и мир вокруг. Мир! Наш, тьяц, мир!
Всё это казалось сложным и невероятным.
- Но́сперэ, короче! Один из её аспектов, про который я слышал, это «жар битвы». Я ничего толком о нём не знаю, как и о других аспектах. Сомневаюсь, что Диечи-то много знает, ну максимум один-два аспектика. Но суть этого аспекта проста: иксилибрия её адептами применяется во время сражения, ибо само сражение создаёт… что-то! Это «что-то» раздрачивает иксилибрию. Иксилибриар, короче, становится сильнее и чувствительнее. Он это «что-то» остро ощущает в этот момент — в момент взрывов, выстрелов, ударов, адреналина, сука! И, взяв за основу это «что-то» — особое излучение или хер его пойми что ещё — он применяет свои извращённые способности. Иксилибрия в этот момент действует типа стрегонерии, питается особым каким-то излучением, понятным только иксилибриару, однако… короче, она в итоге расползается по площади, по местности. И остаётся на месте!
Я стоял, слушал и не мог поверить в эти чудеса. Стрегонерия для меня, лётчика направления Мерзкая Диагональ, когда-то представала всего лишь в виде струй огня из рук элевен на страницах подростковых книжек с картинками. То, что это реальное и страшное оружие, я воочию смог убедиться уже позже, на Тахисаро. Но вот… вот так…
Иксилибрия остаётся на месте. Даже… после того, как применивший её ушёл!
- Я не знаю, вся ли иксилибрия так действует, цьято́тти. Но вот которая про этот аспект, про «жар битвы» — именно так! Циаго, об этом лучше было молчать, но теперь-то вы понимаете вообще опасность всего нашего этого похода в «Сицилию»? Это, на хер, не стрегонерия — пострелял и пошёл! Если кто-то применил иксилибрию вот так, то она и спустя столетия остаётся в этом месте. Именно потому я сказал, когда мы ехали сюда, об этой вилле, что она… проклята.