Командир выхватил у меня из рук винтовку. Я вновь остался со своим «Аделааром». Но спорить не стал. А командир начал отстреливаться.
Я открыл огонь из пистолета по тем бандитам, которые стреляли по нам с крыш. Их осталось всего трое, за что стоит благодарить Цольгу. Эти трое заняли позицию лёжа, что затрудняло попадание по ним. Штурман же беспощадно палила по укрывшимся за тремя среднего размера транспортными монопланами, на которых, вероятно, банда Ганны сюда и прилетела. Учитывая, что сперва атака Цольги помяла не только гангстеров, но и всё, что их окружало, а сейчас бандиты в большинстве своём укрылись за самолётами, «птичкам» этим уже не летать. Цольга сбавляла очереди, выцеливала каждого высунувшегося противника, её стрельба становилась более точной, точечной. Это приводило к тому, что каждый выстрел неизменно бил по тому или иному самолёту. Одному самолёту сперва продырявило, а потом и начисто снесло хвостовое оперение, у другого лопнуло сначала шасси от первоначального обстрела, а потом Цольга вовсе всю его стойку снесла. У какого-то крылья получили повреждения, у какого-то пробит был фонарь, обстреляна кабина. Несмотря на то, что Цольга сидела в «Граче», а «Грач» был на некотором расстоянии от мёртвого города и самолётов банды, драконья кость порвала ЛА противника так, как обычный 12,7-мм пулемёт пробивает с близкой дистанции.
Мы не отставали.
Не каждая схватка должна быть такой, как с Хунтой или Клёком. Но бандиты Ганны сражались отчаянно. Особенно, когда Цольга вдруг остановилась.
Я, расстрелявший до этого обойму и так и не понявший толком, кого поразили мои выстрелы, немного занервничал. Цольга остановилась. Почему?
Бандиты притихли. Кто внутри домов, кто за тем самым деревом, кто за самолётами. Приблизится к нам эти ещё некоторое время назад бравые ребята не рисковали. Однако пауза затянулась. Бандиты поняли, что отсиживаться долго нельзя.
Засвистели пули и автоматные трели. Основным оружием у гангстеров в этом бою были всё же ружья, в чём я убедился, перезаряжаясь, прячась за крылом и вздрагивая от каждого попадания по нему. Но была у бандитов Ганны и тройка, а то и пяток фирменных пистолетов-пулемётов с дисковыми магазинами. Им явно требовалась более близкая дистанция, но зазвучавшие очереди выстрелов насторожили. Когда они искрами и позёмкой отозвались рядом с нами и на крыле «Грача», а встревожился не на шутку.
Бандиты пошли вперёд.
Зоркий, отоспавшийся мой глаз заметил, что они указывают куда-то выше нас. В сторону кабины. На стрелковую позицию Цольги! Указывают, рукой своим машут, призывают идти вперёд, в нас пальцем тычат.
Что же случилось? Что с Цольгой?
Слышал ли я крик моей подруги? Не попали ли в неё, оттого и стих пулемёт? Окликнуть ли сейчас?
- Командир! Что делать? Почему штурман прекратила огонь?
- Чвикликс говорит: ногти красит.
Мне было не до шуток. Бандиты приближались.
- Командир, а вдруг с ней что-то...
Шальная пуля! Боль пронзила мою руку! Выстрел из пистолета-пулемёта задел меня. Наверное, я слишком высунулся.
Рукав рубашки заалел. Закат на Силь-Блезе ещё не сравнялся с ним по багрянцу, но если так пойдёт дальше, красным перед глазами станет всё!
- Чвикликс говорит: ну твою мать, Кусок! - с этими словами он оттащил меня назад, ближе к фюзеляжу. - Ты-то перестань тупить! Ну ладно, эти ухари, они всрали с Ганной все мозги. Но ты ты-то куда? Нашёл время ранения получать!
Я морщился, зажимая рану. Хотя, по правде, то царапина была, задело, конечно, очень неприятно, не поперёк, а аж вдоль руки, кровь капала в пыль, рукав уже перекрасился в красный, и боль не давала даже пошевелить рукой, однако это, повторюсь, была всего лишь царапина. Я крепко зажал рану.
Командир недовольно цыкал.
Послышались выкрики, должно быть нам. Ничего невероятного, хотя и на грагосурэе, и на кайзершпрехе. Призывы выйти, ответить за гибель Винса Ганны (хотя мы-то тут причём?). Но тревожило, что они приближаются. Тут же я вновь одёрнул себя. С чего это я такой стал — накручиваю себя, не могу совладать с ситуацией? Я слишком много думал, слишком много потратил нервов и слишком устал. Морально устал. Я вымотан. И в такой ситуации даже меня может подводить и хладнокровие моё, и обычно быстрое реагирование на любые события. Но опять же меня тревожило, что тревожиться я стал уж слишком часто. Нужно собраться!