«Грач» мы остановили на широкой стоянке, которой оканчивалась встретившая нас разбитая взлётно-посадочная полоса. Это был вторящий ей качеством асфальта дворик, окружённый ангарами и зданиями из белых досок и с соломенными крышами. Одно, судя по вывеске, явно было баром. У другого такого домика не было вывески, но была табличка. Прочесть не представлялось возможным, ибо текст был выбит клинописным языком квиззайи - улр-иклик-чирром. Разумнее всего было предположить, что это здание администрации или что-то в этом роде.
Мысли… Как-то неохотно я вспомнил тревожную причину нашего прилёта на Дарисмо. Мы прилетели по бумажке. Но в ней не сказано, куда выдвигаться далее, на самом летуне. Спросить на стойке администратора? А может, в баре? Чего хочет Полюццо от нас на месте?
- Возможно, командир, вон то здание — это администрация плантации, и там…
- Чвикликс говорит: не, это почта.
Командиру явно не терпелось уже пуститься вперёд, к неизведанному, рассекая в сторону весь этот сахарный тростник.
- Пошли на почтю, блин. А то ю тебя юже, я смотлю, клюв лаздюлся. Готов, блин, любить всех тют юже наплаво и налево вместе с тлостником.
Цольга, конечно же, имела в виду «рубить».
Командир не стал спорить. Я тоже. У меня также зародились уже мысли просто взять и пробиваться куда-нибудь к дальним ангарам с грузовиками, красться в тростнике и вслушиваться в разговоры квиззов. Когда тебя настраивают на тайны всеми этими записками-бумажками, кажется, что даже на таком простом рабочем летуне мы будем сплошь решать головоломки. А может, такие мысли оттого, что это всё-таки Дарисмо.
Здание почтового отделения встретило нас распахнутыми дверьми и стойкой из белого дерева впереди. Фасад напоминал по архитектуре домики сельхоз колоний моей родины. Сложилось впечатление, что Дарисмо строили по тем же лекалам, руками рабочих из тех колоний. Впрочем, сама идея спросить на почте мне пришлась по душе. Цольга как всегда продемонстрировала, что интуиция у неё развита куда острее моей, да и вообще, как мне кажется, выбрать очевидное — это именно женский подход в самых сложных делах.
Между тем, я был рад, что здесь есть почтовое отделение. Почта Пропасти не имеет общего представительства. Она складывается из курьерских служб разных стран, частных компаний по доставке и вообще вольных почтальонов, берущих заказы в крупных городах у крупных фирм. Такие компании часто строят свои представительства на летунах, согласовывая с государством-владельцем подобное сотрудничество, а вот в таком вот случае, когда летун маленький, достаточно хотя бы почтового отделения, которое, должно быть, обслуживает один оператор связи и один почтальон. Но то, что на Дарисмо есть почта не просто в виде почтового ящика, а в виде целого отделения, это не могло не заставить порадоваться. Почта — это важно.
Кстати, нельзя не вспомнить об отношении к самой профессии почтальона в той же Цитадели. Представительства разных «почт» есть на каждой «фаланге» Ладони, но в Царстве (а может, и не только в нём) к почтальонам и курьерам частенько пристальное внимание. Многие случаи заставляли насторожится, ведь любой почтальон может оказаться (и частенько оказывался) шпионом или диверсантом. Так что любому работнику такого ведомства нелегко из-за постоянного контроля практически везде. Почтальон в сущности не то, что за Врата не пускается — почтальон порой не может сразу сесть на полосу, ведущую к почтовому отделению. А потом его ещё обыскивают и проверяют все его посылки.
За стойкой нас ожидал оператор связи, и был он, что меня тоже порадовало, квиззайи.
Убранство помещения также остро напоминало провинциальные, колониальные уклады жизни летунов где-то на границе с Поясом Местреля. У окон стояли скамейки и столики, на которых ждали писем и посылок авторучки, привязанные к этим самым столикам. Тикали старые часы над стойкой. И всё было таким деревянным, простым, тёплым, не считая того, что выкрашенным в белый и весьма яркий белый, хотя кое-где дерево даже и поиссохлось уже.
Квизз за стойкой сразу обратил внимание на командира. Он был выше него, перья на шее и ключице его были тёмно-зелёными, далее в районе морды (поправить: лица) оперение светлело, зеленея, а к макушке, на которой пёрышки лежали так, что ни один не топорщился, зелёный окрас выцветал в белый. Клюв квизза тоже был белым, острым и прямым. Кожа той части его тела, что была человеческой, выглядела смуглой, если не сказать, загорелой. Одет этот человек-птица был в чёрный комбинезон с эмблемой то ли почтовой фирмы, построившей здесь это отделение, то ли просто то было название производителя комбинезона.