Я улыбнулся. Такой гордый стал вдруг. Всегда приятно утереть нос тем, кто смеялся (стер… не буду стирать).
- Командир, я попробовал помыслить широко и понял, что ни одна книга из представленных не спасёт нас в широком смысле. Первая спасёт в войне, вторая — у эльфов, третья — у…. ну вы поняли. Все эти труды спасут нас в частном. А вот пятая... «О милосердии». Именно она нас спасёт. Спасёт. Я так считаю… я верю в это. И, возможно, поэтому в ней ни слова не написано. Милосердие нужно читать не в книгах… а в сердце.
Командир потупил взор на моё удивление. Задумался. Потом вновь заглянул мне в глаза.
- Чвикликс говорит: о-бо-сраться! Тебе бы книги писать, Ку… ох, не-е, ну на хер книги!
Я улыбнулся.
- Вот именно, командир. «Писать книги». Я подумал о том, кто написал «О вере в милосердие». И гляньте на табличку: «мыслите широко, но не забывайте о частном — вот лучшая философия»! Ключевое слово…
Тут до командира дошло, хотя в его глазах горел огонёк удивления и… восхищения.
- Чвикликс говорит: сука, ведь точно! Философия, мать её!
Я, исполненный гордости за себя, кивнул.
- Сан Клиест был философом.
Лишь сейчас я поймал восторженный взгляд Цольги. Она улыбалась, а глаза её блестели в красном свете запачканных ламп на потолке.
И тут я понял, что нужно кое-что сделать перед тем, как двигаться дальше. Я подбежал к правой части стены-калитки из «одноруких» бандитов, схватился за квадратное стекло, потянул и вынул его из панели. А следом я схватил пятую книгу, с трудом удержав воедино рассыпающиеся страницы.
Не знаю, зачем я это сделал. Все о книгах как таковых и забыли уже. Но на это и был расчёт фокусника, видать. Когда загадка разгадана — думаешь уже об успехе, а не о мелочах и деталях этой самой загадки. Но перед нами лежали пять книг. Не на таблички, приклеенные под ними, ни на кнопки нужно было смотреть, а на книги. Потому что они… просто были.
Я, сжимая в руках книгу сан Клиеста, в которой не было ни слова, пошёл вперёд, следом за нашей компанией. Мы двигались по коридору, тускло освещённому. Стен не было видно. Был слабо виден тёмный пол, устланный чем-то, похожим на ковровую дорожку.
А впереди возвышалось что-то, подсвеченное лампами, маленькими прожекторами, часто использующимися на сцене для правильного освещения артиста. Ну или фокусника.
Возвышалось…. Возвышался механизм. Большой, замысловатый аппарат. Его строение врезалось в память, да вот только описать его — та ещё затея. Он был похож на огромного «однорукого» бандита, шириной в два меня и высотой в два роста командира. Он был белым с полосами красного цвета. В нижней части этой безумной конструкции располагалась ещё одна красная панель, но на ней были лишь таблички с вариантами ответов и большие кнопки под ними. А вот в верхней части была сконструирована престранная штука. Красные желоба. Они каскадом, зигзагами сходили вниз, и последний так и висел, под углом. Словно вся эта конструкция символизировала собой шахтёрский драг, и желоба эти были как бы рабочими частями механизма. Словно по ним в одночасье сейчас заструится порода, песок, в котором, среди грязи, готовые для промывки и отбора, заблестят кусочки золотисовой руды.
Под конструкцией из желобов разместилась длинная полка, на которую поставили большую белую табличку.
«Пройдёт лишь ответивший правильно».
Цольга прочитала написанное на табличке вслух, хотя написано было крупно. Чтобы тот, о ком речь, увидел сразу, по задумке безумца Полюццо.
Вся наша процессия остановилась. На меня глянули множество пар глаз. Все ждали моих действий.
Я вздохнул. Делать было нечего. Рисковать не стоило, хотя, если бы вместо меня бы пошёл командир, как понять, что это не победитель «прошёл»?
И «прошёл» что?..
Лишь отдалился я на три шага от остановившихся позади моих товарищей и Цвенхов, как из стен буквально неуловимо для глаза что-то выскочило. Я обернулся, выронил книгу от неожиданности. И увидел штыри. Штыри, под натяжением неслабым, вырвались слева, справа и сверху. Они остановились на рассчитанном неким безумным мастером ловушек расстоянии, создав между мной и ребятами не что иное, как решётку. Клетку.
Так нас разделили. Командир и Зельда тут же схватились за штыри и принялись пытаться их сдвинуть, согнуть и сломать.