Вокальный номер молодой певицы закончился. Она, придерживая полы платья, серебритового с вкраплениями небесно-голубого, поклонилась овациям, охватившим сцену, публику, чащу.
- Это «Гале́рика Верчене́лла», друзья, - объяснил Диамантэ, - молодёжный театр вдали от суеты материка, столицы и… от тоталитарного правления «Гале́рики Ласка́ллы». Это место, куда стекаются артисты всех мастей, где нет догм, запретов и навязанных идей об искусстве, которые, тьяц, вдабливают тебе в «Ласкалле». Каждый здесь свободен в своём творчестве, молод и… и, сука, хочет, на хер, поступить в «Ласкаллу», петь на самой яркой сцене, играть на легендарных подмостках знаменитого театра. Но… тьяц, не может. Не согласен, не по средствам, не по духу. Величайший театр Риальтэ отверг всех этих ребят.
Я дивился. Публика была разношёрстная, насколько я мог об этом судить с того места, откуда судил об этом. Не слишком разбираясь в культурном наследии да и вообще искусстве Элевентэля, я, тем не менее, ясно видел, что здесь собрались именно деятели искусства. То ли по неким особым манерам, то ли по вычурной одёжке, то ли по непередаваемой атмосфере, царившей на этом представлении.
- «Верченелла» - театр бунтарей, - продолжил Диамантэ, - сюда также стекаются все те, кто искал себя в искусстве, но родители с какого-то хера нашли ему путь в юристы, предприниматели, военные. Здесь каждый дышит своим воздухом вдохновения. Художники, поэты, певцы. Все они вольны, все они мечтают о «Ласкалле», о её академической школе, о её серьёзном подходе к раскрытию таланта, о будущем, которое может дать этот театр. «Галерика Ласкалла» подарила нам легендарного живописца Джибонавенту́рвэ, неподражаемую актрису Плачиа́лиэт и, конечно же, сука, Лучиа́но ди Барчильё́львэ, который, тьяц, «ведущий баритон театра» ныне. И все здесь собравшиеся мечтают о подобном. Но… они не хотят следовать принципам и законам. Потому, вместо великого театра столицы и всего Элевентэля, вместо «Галерики Ласкаллы» они слетаются сюда, на подмостки у этой старой обсерватории, и так рождается, оживает, и затухает, лишь смолкнут представления, «Галерика Верченелла» - театр, молодёжное движение и по-настоящему иной мир для настоящего искусства нашей страны.
Диамантэ отдышался. Он повествовал нам как всегда в своей возвышенной, артистичной манере. Как же он тогда читает стихи и монологи, если умеет так рассказывать, да хоть о том же коварном плане Полюццо или об этом театре? А ведь и правда — быть может, на этой сцене выступал и он.
А вот практичная Цольга услышала нечто иное, но не менее интересное в речи эльфа.
- Чё, блин? Обселватолия, ты сказал?
Диамантэ глянул на неё, затем вновь приковал взор к сцене.
- Да. Это красное, похожее на сердце здание когда-то было единственной обсерваторией Элевентэля. В давние времена, наверное, во времена первых контактов с людишками, а то и раньше, но́сперэ тиа́ль, были у нас учёные, был такой Норостроме́диччи — большой любитель звёзд, небесных тел и подобной херни. Он сумел выбить гранд на постройку здесь обсерватории. Он искал тайну происхождения нашего народа и… ЗВЕРЯ. Он многое записал о движении неба в разные сутки, о созвездиях, о влиянии не-материи на высшие слои в небесах, типа там атмосфера, стратосфера, всрастосфера. Короче, он, тьяц, всё же догляделся в телескоп, долбан — Диечи упекли его в сумасшедший дом за чрезмерную тягу к тайнам «губителя нашего мира». Но обсерваторию оставили. Она сперва фунциклировала, чё-то там делали с ней, а потом плюнули и послали на хер. И однажды она переродилась в этот прекрасный театр. В «Галерику Верченеллу».