Кстати, о ситуации!
Я на что-то наступил. Что-то в полу. Каменная плита явно двинулась чуть вниз.
- Ловушка в полу, мальчик. Нужно быть осмотрительней и…
Она не договорила. Мы стояли у дверного проёма, ведущего в коридор. Да только впереди уже были не стены с разломанной лепниной и штукатуркой. Впереди была кромешная тьма.
Едва заметно подсветился нам путь. Словно узкий участок каменной почвы в пещере. Эту рваную дорожку окружала тьма, создавая жутковатое впечатление, что слева и справа — обрыв, пустота. Шероховатая дорожка из потрескавшегося камня вела вперёд, однако впереди не оказалось какого-нибудь ещё одного дверного проёма. Впереди была некая инсталляция.
Впереди были три зеркала. Три больших, высоких в полный мой рост зеркала.
Генгемета вошла в коридор, ставший дорожкой над обрывом. Я, аккуратно и медленно отрывая ногу от углубившейся плиты, шагнул в это странное место следом.
«ИНОГДА ДАЖЕ САМОЕ ПРАВДИВОЕ ОТРАЖЕНИЕ — ЛОЖНО. Ж-А САН КЛИЕСТ».
Светящиеся буквы вспыхнули, точно салют, в воздухе над нами. Красноречиво поведав нам, должно быть, одно из высказываний грагосского философа, они растворились во тьме. Мы не стали медлить. Мы направились к зеркалам.
Вот она, работа Полюццо во всей красе! Художественный стиль сменил пресловутые игровые автоматы. Из старого обгоревшего, разорённого дома мы шагнули в… декорацию. Декорацию к одному из номеров фокусника. Я никогда не видел его представлений, но глядя на эту дорожку, обманывающую моё воображение и восприятие, заставляющую мозг верить в то, что я иду по тонкому клочку земли над обрывом, я признал, что создатель всего этого есть истинный мастер циркового искусства. Мне представились полные залы Циркози́ра и замирающие от увиденного зрители на представлениях Великого Полюццо.
Теперь мы с Генгеметой оказались в центре такого вот представления. Фраза в воздухе явно что-то нам сообщила. Что-то про отражения. Это важно, ведь мы приближаемся к зеркалам.
Необычным показалась та иллюзорность, которая виделась вокруг. Декорации настолько правдоподобно повергали в ощущение какого-то безвременья и внепространственности, что даже шаги слышались по-иному. Словно бы под нами уже и не было растрескавшегося каменного пола виллы и не было на нём повсюду осколков-следствий разрушения. Временами разум напоминал, возвращая к реальности, о том, что мы всё ещё в покинутом особняке, но каждый раз чувства путались. Сцена для новой загадки Полюццо была создана колоссально качественно.
С такими мыслями мы с матриархом дома Джанчизанлиэт и подошли к странным трём зеркалам. Наши отражения предстали перед нами, лишь мы остановились и настороженно всмотрелись в каждое зеркало. И каждое из них, что лично мне сразу бросилось в глаза, было повёрнуто как-то хитро, словно специально математически высчитано было само положение каждого из трёх. Было сложно понять суть такой постановки зеркал. Каждое отражение в каждом из зеркал должно, по идее, смотреть куда-то в определённую точку. Но в том-то и дело: лишь в центральном зеркале отражались мы с Генгеметой. В двух других отражения разнились: в одном отражался только один я, в другом - вообще чёрная пустота. Лишь центральные «мы с Генгеметой» по ту сторону стекла в центральном зеркале смотрели оттуда прямо на нас. Этот эффект всегда был на руку фокусникам и всем специалистам по представлениям. Но в чём хитрость была здесь?
- Следи в оба, мальчик, - предупредила элевен. Её явно напрягали эти отражения. Словно «Генгемета» в зеркале, косящаяся чуть в сторону, могла разом выпрыгнуть и схватить мою спутницу.
Я всматривался в центральное отражение самого себя. Пугала тьма в зеркалах на заднем фоне. Она создавала странное ощущение, вызывала чувство беспокойства. Словно позади нас — не-материя в этих отражениях.
Гнетуще чувствовалось перед этими зеркалами.
А вот у основания каждого из зеркал я, хоть и не сразу, но увидел кое-что важное. Кнопки. Кнопки на панели. По одной под каждым зеркалом. Большие и белые три кнопки.
А затем неожиданно зажглись буквы. Точно из тьмы выплыли. Неоновая, белая, немного подёргивающаяся фраза.