Тревоги отпустили. Вата заполнила конечности, прошлась от пальцев ног до черепа, исчезла. Глубокое спокойствие разлилось по организму. Штат улыбнулась. Вот как она себя на самом деле чувствует. Все остальное – надуманный невроз.
Она догнала друзей.
– Так какой план? – Штат захихикала, понимая, что не только тревоги из головы порошком вышибло.
Вик удивленно усмехнулся, глядя на девчонку. Кивнул Эдику, а сам печатал сообщение на телефоне.
– Если коротко – те мажоры нас не послушали, мне рассказали, как они снова продавали. И опять на школьной тусовке какой-то. Мы с ними не связывались, но знаем, что они сейчас в клубе рядом. Подловим у входа, скажем, что в курсе, где они обитают, и если не хотят валяться в ногах перед своими же друзьями, то пусть завязывают.
– Опять продавали?
Штат услышала только это. Эдик недовольно цокнул, повторяться не стал.
– Пришли. Там пара наших знакомых, Вик попросит их позвать мажоров на улицу.
Штат их не слышала. Смотрела на два первых этажа красивого нового здания на манер «сталинки», светящегося огнями, но ничего не видела.
На душе не просто сделалось гадко. Все ее существо провалилось внутрь, заваленное гнилыми костями. Они идут на принцип, чтобы мамкины сынки с отцовскими деньгами не продавали наркотики детям, но чем она от этих детей отличается?
Сколько у них разница с теми подростками – три, пять, семь лет? Совсем ничего. Она сама еще, считай, ребенок. Радовалась как дитя старым куклам Мокси.
Но вот она, Штат, вместо просмотра фильма с семьей стоит под кайфом перед особняком плечом к плечу с друзьями.
Она просто поганая лицемерка. И ни разу не особенная. Пропащая девчонка с двойной жизнью, не знающая, как отрастить таких размеров жопу, чтобы на обоих стульях усидеть.
А один ей не нужен, она точно знает. Зависать с друзьями, постоянно курить и пить – печень не выдержит. Дома сидеть она тоже не сможет. Сегодня же не смогла. Что-то ведь вытолкнуло ее в ночные сумерки, где уродливая реальность встала перед ней в полный рост.
Что-то было не так, чего-то не хватало, и эта неправильная гравитация делала Штат резиновым попрыгунчиком, провонявшим никотином, которого болтало между мирами.
И в каждом по отдельности она чувствовала счастье. Рядом с Виктором, например. Как с другом или нет – не имеет значения. Но только Виктора ей было мало. Как и только семьи. Так что ей было нужно?
Вик ответил на звонок, а Штат разозлилась сама на себя. Делать ей больше нечего, как раздражать собственный и без того беспокойный ум? Может она просто, сука, пожить спокойно? Неважно как: за философскими разговорами под утро после вечеринки или дома с мамой за сериалом?
Одно сплошное нытье. Надо просто засунуть его подальше. В самые глубины души. Заклеить пластырем гной и не отвлекаться на язву, пока возможно.
В животе закололо волнение, пульс участился, Штат повела шеей. Под кожей чесалась злость. Раздражающая, разрушающая, она просилась наружу слезами или насилием. Но Штат пообещала себе, что больше не будет ныть.
Склизкое черное вещество ярости, сама ее суть, поднималось по трахее, заполняло горло. Штат сплюнула. Ей нечего переживать о своей жизни. И не из-за чего злиться на себя. Тогда кто виноват в том, что она хочет расцарапать обкусанными ногтями себе лицо, упасть на колени и выть, пока не охрипнет?
Они.
Знакомые лица мажоров очень кстати показались на ступеньках. За ними шли двое своих, с которыми Вик был на связи.
Одного взгляда на пресловутые «мартинсы» Штат хватило, чтобы понять, кто ее бесит на самом деле. Не двойная жизнь и раскалывающаяся на части душа. Они. Эти ублюдки, начавшие ее разговор с вечностью. Мрази, не понимающие границ, те, кто калечил чужие жизни.
Вот кто виноват.
Вик двинулся вперед, ребята – за ним. Штат бросила на Соню колкий взгляд, припечатавший подругу к месту. Адреналин впрыскивался в кровь, Штат без слов была убедительна – девчонка, сама не зная почему, осталась стоять у ограды.
Широкими шагами, сбрасывая с головы капюшон, Штат опередила Виктора – возглавила приближающийся к мажорам отряд, была пулей, чья жизнь короче ТТ-шного ствола.
Порезалась об острую улыбку Челкастого, чьи синяки давно зажили. Тот на знакомый манер открыл рот с невидимой жвачкой, причмокнул, но вступительное слово оборвалось.
Штат не собиралась еще раз слушать его бред. Изобретать велосипед тоже не стала, повторила те же действия, что и в прошлый раз.
Без остановки, шагая вперед, впрыгнула кулаком парню в нос, второго валить на землю не стала. Помнила, что спину открытой оставлять нельзя. С ходу заехала утяжеленным берцем по яйцам, сложенными в замок руками со всей силы ударила снизу вверх в подбородок скрючившегося парня.