А говорили они про платья в том числе. Как им нравятся девушки, чьи ножки игриво оголяются под юбками. Как на вечеринке невзначай можно коснуться их кожи или вовсе схватить за зад. Они не перечисляли модные дома и коллекции, но единодушно отмечали, что женственные девушки куда приятнее «гром-баб».
Раньше бы Штат фыркнула: «Это потому, что у вас, дебилов, яиц не хватает: мужиками себя можете чувствовать только рядом с блаженными дюймовочками». Но что-то изменилось, и она подумала лишь: «Может, тоже попробовать?..»
На следующий день, на удивление мамы, Штат не стонала на шоппинге от усталости. Платье взяла самое дешевое, за косарь в «Эйч энд Эме»: не хотела придавать жесту большой значимости. Сцены в фильмах, где замарашка за час превращается в королеву бала, спускаясь по лестнице в роскошном платье и с макияжем, считала до блевоты идиотскими.
Надо было действовать постепенно. Не только ради отсутствия удивленных вздохов и вопроса: «Ты что, правда девочка?», но и ради себя самой. Штат гордилась своим четким позиционированием. Тем, что плевала на всех, грубила и держалась сама за себя, даже если это казалось странным.
Она была такой, какая есть, и меняться ни для кого не собиралась. Особенно ради кого-то. Тем более парня. Даже ради такого, как Вик.
Но платье лежало в рюкзаке. Штат разрывали чувства. Стыд – потому что она все же предала себя. Ту часть с кастетом и в вечных джинсах. Трепет – потому что это могло быть началом чего-то нового.
И тот факт, что Виктор спросил ее об этом, заставлял внутренности плясать. Он представлял ее в юбке? Мог хоть на минуту вместо друга увидеть в покоцанной Штат девушку?
Блондинка пожала плечами, насколько позволяло положение лежа. Натянула на нос солнечные очки. Слепая надежда на разрушительное начало отношений делу не поможет.
– Не знаю. Неудобно убегать в случае чего.
– И то вегно, – хмыкнул парень, бездумно перебирая волосы Штат пальцами.
Ясный сентябрьский день выдался необычно жарким. Участки одежды, не скрытые тенью, нагревались. Виктор поерзал на месте, вызывая недовольное бурчание Штат.
Ей нравилось, как он перебирал ее волосы. И Штат корила себя за это.
Она верила в дружбу между мужчиной и женщиной. Свято. С пеной у рта доказывала, что это возможно. На аргумент «всегда есть влечение» отвечала: «Почему ты тогда не хочешь трахнуть сестру или мать своей девушки? У мужчины и женщины же только на этом, по твоим словам, может строиться взаимодействие». И уходила довольная.
Штат верила в дружбу между мужчиной и женщиной, потому что она была у них с Виком. Настоящая, честная, без подводных камней. И желать разрушить эту связь даже самым светлым чувством… Штат считала кощунством по отношению ко всему человечеству.
Даже если?..
Нет. Не даже.
Штат сжатием челюстей заткнула внутренний монолог.
– Кстати, ты будешь все-таки сдавать на права? В этом году можно сдать от учебного заведения, чтобы не заморачиваться с бумажками, – лениво протянула она, разглядывая поломанные ногти.
Нужно надевать перчатки, когда в ход идет бита.
– Не вижу в этом смысла, – цокнул Вик, щурясь под очками от беспощадного солнечного света. – Зачем получать пгава, если нет машины? Куда я с их помощью отпгавлюсь? На хег? Это мне позволяют пгава конституционные.
Штат прыснула от смеха, ничего не ответила. Знала, что в семье у друга не лучшее положение: отец бросил их с сестрой десять лет назад, строгая мать не давала спуску и наказывала сына за все, что напоминало ей о бывшем муже.
Иногда отвешивала оплеухи и подзатыльники. Имела маленький магазинчик продуктов, но они не шиковали. Особенно Виктора раздражали мамины парни. Женщиной она была красивой и популярностью у мужчин пользовалась. Те же хотели детям показать авторитет и научить их жизни, хотя Вик на ребенка уже далеко не походил. Был тощим и озлобленным – Штат понимала его скептицизм.
– Что там Эдик говорил по поводу взломанных аккаунтов? – сменила тему Штат, смотря на Виктора снизу вверх.
Парня с темными волосами и коньячными глазами смело можно было назвать красавцем, если не знать, какая тьма скрывалась за оберткой. Однако это не мешало ей любоваться красивой линией губ друга в лучах полуденного солнца.
И новые татуировки ему невероятно шли. У воротника сползали на грудь черные линии, подстегивая фантазию, оба рукава уже были забиты языческими символами. Даже на фалангах пальцев, которыми Вик перебирал ее волосы, были кресты.