Вик мотнул головой.
– Нет.
– Это почему?
Челкастый хмыкнул, открыл и закрыл рот в ожидании ответа, будто жевал невидимую жвачку. Один его вид вызывал у Штат отвращение. Его слова же были индульгенцией на убийство.
Виктор снова посмотрел на подругу. Уже иначе. Она все поняла. В ситуациях, наполненных адреналином, даже сложные беседы могут вестись телепатически.
Она часто заканчивала за него фразы в компании. Сейчас был такой случай. К тому же Вик затылком почувствовал, что Штат уже не может молчать.
– Потому что теперь мы вам и правда запрещаем.
Она осталась стоять на месте. Подняла голову, произнесла слова негромко. Посыл передавала глазами, в которых разгоралось пламя.
Челкастый презрительно прыснул, липким взглядом обдал девчонку.
– Общая шавка голос подала?
Штат не отреагировала на выпад. Но мысленно поблагодарила за эти слова: фитиль был подожжен.
– Запрещаем в нашем районе продавать, – повторила она. – Малолеткам в первую очередь. Вот теперь мы закончили.
Штат поравнялась с Виком, не теряя зрительного контакта с собеседником. С удовольствием читала сменяющие друг друга эмоции на его лице: насмешка, раздражение, растерянность, гнев.
– Я не расслышал? – Челкастый прислонил ладонь к уху. – Прогавкай еще раз, шалава, – выплюнул он слова, не отрывая взгляда от девчонки. – Последние мозги его хер выбил? – Он кивнул на Вика. – Ты на кого лезешь? Вы, шваль, закройтесь, пока шанс даю.
Он сплюнул на ботинки Штат. Она переглянулась с Виктором, пока мажоры хихикали над удачно сыгранным жестом.
Ветер завывал сильнее. Уже не в сентябрьской ночи – в груди Штат. Сердце гнало кровь по венам со скоростью звука, Штат заносило на поворотах. Темнота парка сгущалась, светлым пятном очерчивая шестерых. Кожа, казалось, лопалась, собравшихся накрывало куполом ярости Штат.
Схлопнувшаяся тишина давила на виски. Термоядерные реакции ждали своего часа.
– Я в замешательстве. – Штат картинно вскинула брови, обращаясь к другу. – Виктор, вы чувствуете удушающий запах иронии?
– Всем своим существом, – улыбнулся Вик.
Банда с кастетами в карманах обратилась к ним словом «господа», аристократы же ответили «швалью». Ирония и правда щекотали щеки вместе с ночными заморозками.
– Че ты вякнула? – Челкастому не понравилась насмешка в словах оппонентов.
Не понравилась их расслабленность. Не понравилось отсутствие страха и согласия с его словами.
– Ну вот, опять. – Штат раздосадованно всплеснула руками. – Стоит ли разглагольствовать далее, если волки и агнцы не могут дружиться велением сердца?
Они раньше не дрались. Друг с другом устраивали дружеские потасовки, отлично владели битами, но не в открытой схватке. Вик был прав: ни у кого не было опыта «стенка на стенку».
– Отнюдь, полностью с вами согласен. – Виктор повторил жест подруги.
Все бывает в первый раз.
Штат прожевала, проглотила злость. Уверенность, берущая начало в желудке, осколками врезалась в пищевод. Ветер выл очень кстати: Штат слышала в шелесте листвы призыв к действию.
Не оглядываясь, она спиной почувствовала стоящих рядом друзей. Сквозь куртку ощутила тепло Вика рядом. Небо под разогнанными ветром облаками выплюнуло растущую луну. Та подсветила черту. Ее видела только Штат, но шагнула навстречу.
К черте она подбиралась давно. Каждый шаг отдавался дрожью в теле, но предвкушение от райских садов спокойствия за ней толкало вперед.
Смелость бежала по венам. Не страшен был ни черт, ни Бог. Боялась Штат только самой себя. До первой крови драться не собиралась. Только до смерти. Настоящей, страшной, неисправимой.
– Че это зна…
Челкастого перебил кулак Штат.
Она сорвалась с места неожиданно, быстро, влетела всем весом на конце самодельного кастета парню в челюсть. Тот кувыркнулся назад, заматерился, но реакции Штат ждать не стала – опять всем телом прыгнула на Модника, хватаясь руками за корпус. Толкнула плечом в живот, завалилась на парня. Кулаки зудели, саднили с непривычки, голова закружилась от смазанного удара по подбородку снизу: Модник отбивался.
Штат, сидя на парне, целилась кулаками в лицо, а когда тот руками его прикрывал, била по ребрам.
Дыхания не хватало, легкие горели. Боковое зрение улавливало возню рядом: друзья не остались стоять на месте.
Было страшно. Но сейчас страх действовал как топливо, а не тормоз. Ярость пылала в ее зрачках и рассеченной губе, термоядерные реакции выплескивались злыми визгами и рыком.