— Что станешь отговаривать.
— Еще бы! На этого типа в суд подали, а Мередит — свидетельница, которая должна была рассказать о нем всю подноготную. Даже если в том, что случилось с ней и с Шелби, Файнголд не виноват, думаешь, после твоего упоминания Мередит он ничего не заподозрит и не замыслит? Он знает наш адрес, Кейт! Ты его выдала — взяла и написала в анкете. Если Файнголд поймет, что Мередит наша соседка, однозначно решит, что мы с ней в сговоре.
— А ты видела, как он себя вел? — Я наклоняюсь, вглядываясь в дорогу через запотевшее стекло. Расчищенный мной кружок растет в диаметре, только слишком уж медленно. Может, остановиться и подождать? Хотя больше всего мне сейчас хочется домой, где хорошо и безопасно, скорее принять душ, одеться в сухое и чистое, потому что в машине холод, а я до нитки промокла. — Слышала, что он ответил про Мередит? Он соврал, Беа! Он сказал, что не знает ее. Зачем невиновному обманывать?
— Послушай… — Голос Беа смягчается, и я с трудом слышу его сквозь шум проливного дождя, перешедшего в град, будто кинжалы, градины звонко бьют по крыше автомобиля. — Давай уже перестанем играть в сыщиков, пускай во всем разбирается полиция. Мы и так влезли, куда не следовало.
Беа напугана?.. Такой я ее раньше никогда не видела. Ведь из нас двоих это она более сильная, это она всегда бесстрашно ведет меня за собой.
— Да, понимаю. — Мне становится совестно, что я заставила Беа волноваться. — Ты права, зря я спросила про Мередит. Не стоило так рисковать.
Хотя, если честно, я ни о чем не жалею — ведь от доктора Файнголда я вышла ровно с тем, на что рассчитывала: со стойким ощущением, что этот человек вполне способен причинить другому боль.
Заднее стекло начинает понемногу высыхать, и я замечаю в нем горящие вплотную к нам фары.
Не сказать, что меня это настораживает, но все же неплохо бы водителю слегка сбавить скорость. Улица мокрая, скользкая — моим вцепившимся в руль рукам передаются неуверенность и непредсказуемость, которые так и источает дорога, хотя еду я даже медленнее позволенного. «Дворники» за дождем не поспевают, разглядеть в стекло хоть что-то почти невозможно. Стараюсь держать полосу, ориентируясь на габаритные фонари машины впереди, но разметки не видно, поэтому не уверена, что не пересекаю ее и не залезаю на встречку. Каждый раз, как по ней мчится автомобиль, я, затаив дыхание, молюсь, чтобы тот в нас не влетел, потому что, честное слово, даже не представляю, как и где мы едем. С автомобилем же впереди я стараюсь выдерживать безопасную дистанцию — во‐первых, на случай если водитель внезапно затормозит, а во‐вторых, из-за летящей из-под колес воды… Водителю сзади, кстати, не помешало бы последовать моему примеру, не то он вот-вот меня стукнет. В дождь водители просто невыносимы!
Я жму на газ, чтобы оторваться; как ни странно, тип за рулем тоже увеличивает скорость. Никак не разгляжу его машину. Сквозь плотную завесу дождя увидеть получается только лишь свет от автомобильных фар и светофоров.
— Что такое? — спрашивает Беа, заметив мое беспокойство.
— Да вон тот придурок висит у нас на хвосте, — говорю я.
Беа бросает взгляд в боковое зеркало.
— Главное, не суетись, — советует она. — Объедет, если надо.
И продолжает говорить дальше. Скорее всего, о докторе Файнголде, правда, что именно, не знаю — невольно отключившись, я перестаю ее слушать. Все мысли теперь об автомобиле позади. Стараясь держать себя в руках, я лелею надежду, что водитель сделает именно так, как сказала Беа: перестроится и уедет. Я уже вся на нервах, места себе не нахожу, но ускоряться боюсь. Да и какой смысл? Он сразу прибавит скорость.
Приближаемся к перекрестку. Из-за дождя я совсем запуталась и никак не могу сообразить, где мы. Тут неожиданно понимаю, что как раз это и есть поворот к дому, недолго думая, дергаю руль и резко сворачиваю. Перекресток, похоже, уровнем ниже дороги, потому что из-за стоячей здесь воды машина вдруг теряет сцепление, и кажется, будто мы сейчас поплывем. Я сдерживаю порыв ударить по тормозам и жду, пока машину выровняет.
Беа по инерции заваливается в мою сторону.
— Ты с ума сошла? — испуганно восклицает она.
Машина теперь идет ровно. Беа вновь садится прямо и выглядывает в окно, соображая, где мы.
— Прости, — переводя дух, отвечаю я, сердце вот-вот выскочит. — Чуть поворот не пропустила.
— Ну и ладно, — говорит Беа, — ехала бы до следующего или где-нибудь на парковке развернулась бы… Убиться, что ли, хочешь?
Я молча смотрю на дорогу. Терпеть не могу ссориться с Беа. Конечно, злится она не только на меня, но и за меня — на доктора Файнголда. Пока он меня осматривал, ей пришлось сидеть рядом и наверняка страдать не меньше моего. Короче, мы обе натерпелись.
Беа и сама это понимает. Она кладет руку мне на плечо и по-доброму говорит:
— Хочешь, теперь я поведу? Тебе и так сегодня досталось, а тут еще и по такой мерзкой погоде ехать… Серьезно, Кейт, давай дальше я?
Поведя плечом, я сбрасываю ее руку.
— Да не надо, нормально. К тому же почти приехали.
Смотрю в зеркало заднего вида и снова вижу тот автомобиль. Стало быть, водитель, как и я, в последний момент развернулся на девяносто градусов. Подозрительно. Выходит, он за нами следит, не хочет потерять из виду, вот и едет вплотную, чтобы никто перед ним не влез. Изо всех сил стараюсь хоть немного разглядеть водителя и машину, но их очертания смазаны, размыты. Если б не свет фар, я вообще могла бы не знать, что за нами кто-то едет.
— По-моему, тот тип нас преследует, — говорю я Беа.
— Какой?
— Да вон сзади, все никак не отстанет…
Беа оборачивается.
— А кто это? — спрашивает она. — Не разглядела?
— Если бы! Из-за этого дождя ни черта не видно.
Из медицинского центра мы выходили вдвоем, да и в лифте больше никого не было. Хотя теоретически спуститься по лестнице и пойти за нами мог доктор Файнголд. Чтобы скорее укрыться от дождя, до машины мы чуть ли не бежали, притом еще и ссорились, так что ни на кого вокруг не обратили внимания. Даже если б Файнголд стоял на парковке в десяти футах от нас, все равно не заметили бы.
— Может, это машина, которую ты в самом начале подрезала? — предполагает Беа. — Водитель разозлился…
— Нет, он давно уехал.
До дома пока еще далеко, и я в растерянности. Не хочется выдавать, где мы живем. Впрочем, если это доктор Файнголд, то он и так уже знает, ведь я сама оставила адрес… Вот дура!
Продолжаю ехать — что еще остается? Кем бы ни был этот незнакомец, напугать он нас сумел. Нервы у меня теперь шалят так, что я и вовсе будто разучилась водить — еду еле-еле, вцепившись обеими руками в руль.
— Просто не думай о нем, — говорит Беа.
Легко сказать!
Она наклоняется к радио и включает музыку, от которой становится немного спокойнее. Дальше мы едем молча. Вскоре до дома неожиданно остается всего пара миль, а я до сих пор не знаю, как быть. Нельзя нам ехать домой, нельзя привести туда этого типа — мало ли что он сделает… Впервые меня греет мысль, что наш дом сейчас наверняка кишит рабочими, ведь на глазах у свидетелей нападать вряд ли кто решится.
По какой-то нелепой случайности нам немыслимо везет, и мы оказываемся рядом с полицейским участком. Я понимаю это только благодаря тому, что, пробивая завесу дождя светом мигалки, с парковки возле участка под завывание сирены срывается патрульный автомобиль. Надеюсь, преследователю хватит ума не ехать за мной хотя бы на полицейскую парковку, поэтому включаю поворотник и начинаю заворачивать. Водитель же перестраивается и проносится мимо, поднимая за собой волну брызг.
Мы с Беа спешим всмотреться в лицо водителя, прочитать номер, но всё без толку. В такой дождь видны лишь расплывчатые пятна.
Лео
Наши дни
На третий день ты упоминаешь какого-то Гуса, причем выходит все совершенно случайно. На улице кто-то играет с мячом, и дома у нас слышно, как тот стучит об асфальт.