Я прошел через зал и спросил бармена:
– Месье Робер Пастель здесь?
– Еще нет, но должен скоро прийти.
Прекрасно, в таком случае дайте мне пока бокальчик красного.
Он обслужил меня и отошел в другой конец стойки, откуда продолжил с явным недоверием наблюдать за мной. Я успел выкурить, две сигареты, прежде чем появился мужчина лет тридцати в строгом синем костюме. Он жестами, поприветствовал некоторых завсегдатаев и подошел к бармену, который ему что-то тихо сказал, кивнув на меня.
Мужчина подошел.
– Я Робер Пастель, что вам угодно?
Тон у него был крайне сухой и даже недоброжелательный.
– Мне надо поговорить с вами по личному делу. Нет ли у вас уголка, где нам никто не помешает?
Он смерил меня с головы до ног оценивающим взглядом, затем процедил сквозь зубы:
– У меня есть маленькая комнатушка – кабинет. Пойдемте туда.
Мы прошли через зал, он отворил дверь рядом с баром и включил свет. Мы очутились в каморке с темным письменным столом орехового дерева, небольшим несгораемым шкафом у стены и кожаным диваном.
Пастель закрыл дверь и обратился ко мне:
– Так в чем же дело?
На этот раз вопрос прозвучал с неприкрытой агрессивностью.
– Меня послал к вам Андре Мейнель.
Глаза его сверкнули, но, видимо, он все еще мне не доверял.
– Ах так? Где же вы встретились?
– В Лианкуре. Я вышел оттуда сегодня утром. Андре просил передать, что «последнюю дверь труднее всего открыть».
Я не знал расшифровки этой фразы, но она послужила паролем.
Услышав ее, Пастель покачал головой и засмеялся.
– Прости, что я так плохо тебя встретил. Во всем виноват этот путаник, бармен Луи. Он вообразил, будто ты легавый.
Между заключенными было принято обращаться друг к другу на «ты», поэтому я понял, что он отнес меня к «своим», и спросил с улыбкой:
– Отчего же он так подумал?
– А черт его знает… обожди, я сейчас вернусь.
Через три минуты он пришел с бокалами и бутылкой хорошего вина.
– К сожалению, у меня нет собственного бара в кабинете, не то что в американских фильмах.
Он наполнил фужеры до краев и поднял свой.
– Будем здоровы! А теперь скажи, чем я могу помочь?
– Понимаешь, я влип, мне надо срочно уносить ноги. Необходим паспорт, и побыстрей.
Он отпил глоток вина, не переставая вглядываться в меня.
– Могут пришить мокрое дело. Полиция воображает, будто я…
Он поднял руку, прерывая меня.
– Это неважно, прочее меня не касается. Ты пришел от Мейнеля, и точка. Я не дам погибнуть человеку, которого прислал мой друг. А если я тебя разглядываю, так это затем, чтобы решить, какой паспорт тебе подойдет. Фотокарточки-то нету небось?
– Об этом я просто не подумал.
– Документ нужен немедленно?
– Если возможно.
Видя мою нерешительность, он сказал:
Этот кабак у меня всего три месяца, и легавые сюда еще носа не совали. Как ты заметил, клиентура – молодежь, ведет себя смирно, ни драк, ни скандалов. Сам я работал по автомобильной части, отсидел пять лет в Клерво. Можешь мне поверить, Лианкур – дворец по сравнению с той дырой. Если случайно станут прочесывать все подобные заведения,то тебя скорее зацапают здесь, чем в другом месте, ну а меня прикроют. Поэтому иди-ка в общий зал, вид у тебя вполне приличный. Так оно будет спокойнее.
Он провел меня к столику, затем подошел к бармену. Тот вскоре принес бокал, бутылку белого вина, какую-то закуску и смущенно сказал:
– Извините, я здорово накололся. Принять вас за легавого было непростительной,ошибкой. Так опростоволосился…
Он сокрушенно покачал головой и вернулся за стойку.
Я потягивал вино, безразлично глядя на танцующих. Девица за соседним столиком покачивалась в такт музыке. Заметив меня, она крикнула:
– А вам не хочется потанцевать?
Ей было лет восемнадцать, не больше, блондинка с полным румяным лицом. Я невольно засмеялся.
– Боюсь, что мне это уже не по возрасту!
– Для танцев возраста не существует, – убежденно возразила она. – Я знаю двадцатилетних парней, которые по сравнению с вами развалины.
Поскольку это было похоже на комплимент, я принял подобающе скромный вид. А когда бешеный ритм сменился плавным блюзом, я подошел к ней.
– Вот, пожалуй, единственный танец, который я рискну исполнить.
Она радостно вскочила мне навстречу, и мы присоединились к толпе, сгрудившейся между столиками. Я не опасался за свое умение танцевать, ибо единственное, что мы могли делать в такой тесноте, – это раскачиваться на одном месте из стороны в сторону, стараясь не наступать на ноги соседям.
Партнерша объяснила, что у нее была назначена встреча с неким Роже, но после их бурного разговора по телефону она решила обидеться.