— А это еще зачем? — не понял Артист.
— Понятия не имею. Знаю, что запись ведется.
Я объяснил:
— Чтобы потом проанализировать. Он считает, что при разговоре воспринимается не больше пятнадцати процентов информации.
— Видеопленку мне достать не удалось. Посмотреть дали, а переписать не дали. Но аудио перегнали. Так что я буду давать комментарий по ходу дела. Так вот. Мамаев приехал с Николаем. Тот тащил чемодан. Средних размеров, довольно тяжелый. А теперь включай.
Я пустил воспроизведение.
II
— Господин Мамаев, с ним его человек, — прозвучал голос референта.
— Пусть войдут, — ответил высокий тенорок президента Народного банка.
Мамаев:
— Доброе утро, господин Буров.
Буров:
— Доброе утро, сударь. Почему вы с вещами? Вы пришли ко мне навеки поселиться?
Мамаев:
— Поставь и выйди. Подожди в приемной.
— Это он говорит Николаю, — прокомментировал Тюрин.
Буров:
— Нет-нет, сударь. Мелкоуголовный элемент мне в приемной не нужен. Я дорожу своей репутацией. Пусть ваш чичероне подождет в курительной.
— У него рядом с кабинетом комната, — объяснил Тюрин, остановив пленку. — Туда он и выпроводил Николая.
— Что было у него в чемодане? — полюбопытствовал Муха.
— Баксы.
— Вы сказали, что чемодан тяжелый.
— Он и был тяжелый.
— От баксов?!
— А ты знаешь, сколько весит миллион баксов? Около десяти килограммов! В стольниках. А в полтинниках вдвое больше.
— Сколько же там их было?
— Сейчас узнаешь.
Буров:
— Итак, сударь? Долго вы ко мне собирались. Но все же собрались. Что ж, это благоразумно. Остается выяснить, с чем вы пришли.
— Мамаев открыл чемодан, — пояснил Тюрин.
Буров:
— Что это такое?
Мамаев:
— Доллары.
Буров:
— Это я вижу. Но смысла не понимаю. Здесь, полагаю, миллиона три?
Мамаев:
— Ровно три.
— Теперь понятно, почему чемодан был тяжелый? — спросил Тюрин. — Тридцать килограммов!
— Никогда не слышал, чтобы доллары считали на килограммы, — озадаченно заметил Муха.
— Ты много чего не слышал. Сейчас услышишь.
Буров:
— Это и все, с чем вы ко мне пришли?
Мамаев:
— Нет. Это за моральный ущерб.
Буров:
— Ну, допустим. Ваша мысль движется в правильном направлении.
Мамаев:
— Я пришлю к вам своих юристов. Составят с вашими договоры на остальное.
Буров:
— Что вы понимаете под остальным?
Мамаев:
— То, о чем вы говорили. Акции «Интертраста».
Буров:
— И только?
Мамаев:
— А что еще? Вы сказали, что хотите получить акции «Интертраста».
Буров:
— Я сказал вам это около трех лет назад. С тех утекло много воды. Очень много воды, сударь.
Мамаев:
— Что еще?
Буров:
— А вы подумайте.
Мамаев:
— Акции моего банка?
Буров:
— Совершенно верно. Акции «ЕвроАза». Я же говорю, что вы рассуждаете правильно. Продолжайте.
Мамаев:
— Я сказал все.
Буров:
— Нет. Вы не сказали, о каком количестве акций идет речь.
Мамаев:
— Что значит о каком? Двадцать шесть процентов. Блокирующий пакет.
Тюрин выключил диктофон и пояснил:
— Двадцать шесть процентов — это сорок два миллиона долларов.
— Как?! — ахнул Муха.
— А вот так. И это еще не все.
«Play».
Буров:
— Поразительна способность человека улавливать из разговора только то, что ему выгодно слышать. Даже такого делового человека, как вы, сударь. Да, в свое время я назвал вам цифру в двадцать шесть процентов. Но я сказал и другое. Я предупредил, что завтра будет дороже. Не намекнул. Не дал понять. Сказал совершенно четко.
Мамаев:
— Сколько?
Буров:
— Как вы думаете, сударь, почему я никогда не препятствовал вашему бизнесу, а напротив — всячески ему способствовал?
Мамаев:
— Почему?
Буров:
— Даже сейчас не догадываетесь? Потому что ни один хозяин не станет морить голодом домашнюю животину. Кабанчика не морят голодом. Его откармливают. Вот так же, сударь, я откармливал вас.
Мамаев:
— Сколько?
— Пятьдесят один процент. Контрольный пакет.
Мамаев:
— Сколько?! Но это же...
Буров:
— Вы хотите сказать, что в долларах это будет... А в самом деле, сколько это будет в долларах? Мне самому интересно. Сейчас прикинем вашу капитализацию...
— Он сел к компьютеру, — прокомментировал Тюрин.
Буров:
— «Интертраст»... Неплохо вы поднялись, сударь, очень неплохо... «ЕвроАз»... Тоже прилично... А что у нас с нефтяными акциями?
Мамаев:
— Вы хотите получить и мою долю в нефтяном проекте?
Буров:
— Я хочу получить не вашу долю. Я хочу получить свою долю... Что же мы имеем? В целом мы имеем цифру порядка ста шестидесяти миллионов. Приятная цифра. Мне нравится. А вам?
Тюрин нажал кнопку «Stop».
— Ясно? А вы говорите, что миллион — это мифология! Это для нас с вами мифология.
— Он же без штанов выйдет от этого Бурова, — предположил Боцман.
— Не без штанов. У него осталось бы сорок девять процентов. Если бы сделка состоялась.
— А она не состоялась? — спросил я.
Не ответив, Тюрин нажал «Play».
Буров:
— Получается, что моя доля — восемьдесят один миллион. Ну что? Нормально. Меня устраивает.
Мамаев:
— Это беспредел, господин Буров! Настоящий бандитский беспредел!
Буров:
— Это не беспредел. Это та цена, за которую я остановлю Калмыкова. Это цена вашей жизни, сударь.
Мамаев:
— Вы ничего не выгадаете от моей смерти! Вы не получите ни копейки!
Буров:
— Каждый человек имеет право на выбор. Следует ли из ваших слов, что вы сделали выбор? Не отвечайте. Сначала я сделаю один звонок.
— Набирает номер, — пояснил Тюрин. — Звонит оператору пейджинговой компании.
Буров:
— Примите сообщение для абонента десять восемьдесят четыре. Текст: «Приступайте»... Да, все... Да, без подписи... Итак, продолжим. Но учтите, сударь, что теперь мы разговариваем за ваш счет. За счет времени вашей жизни. У вас осталось двадцать четыре часа. Если за это время я не отменю свой приказ, Калмыков приступит.
Мамаев:
— Вы хватаете меня меня за горло! Так не делаются дела!
Буров:
— С чего вы решили, что у нас деловой разговор? У нас с вами, сударь, вовсе не деловой разговор. Наши отношения с самого начала носят мировоззренческий, а не деловой характер. И вина в этом лежит только на вас. Наш спор — это спор о том, по какому пути будет развиваться российский бизнес.
Мамаев:
— Я был неправ. Я принес извинения.
Буров:
— Вы не принесли извинения. Вы попытались откупиться. По-своему вы логичны. Но это логика вчерашнего дня. Логика бандитского капитализма, который, мне думается, уходит в прошлое.
Мамаев:
— Оставьте! Законы бизнеса одинаковы во все времена!
Буров:
— Это мы сейчас и проверяем. Если когда-нибудь будет написана история российского бизнеса, этот сюжет, я уверен, войдет в нее как пример. Как пример того, какими путями утверждались в России законы честного предпринимательства. Вы быдло, сударь. Вы были быдлом и всегда останетесь быдлом. Российский бизнес никогда не будет цивилизованным, пока в нем задают тон такие, как вы. Но в нем не будут задавать тон такие, как вы. Во всяком случае, лично вы никогда больше не будете задавать в нем тон.
Мамаев:
— Только не надо! Не надо, господин Буров! А вы — не такой? Я покупаю ментовских генералов, а вы министров. Вот и вся разница!
Буров:
— Нет, сударь. Разница есть. Принципиальная. Вы покупаете чиновников с удовольствием и чувствуете себя хозяином жизни. А я покупаю их с отвращением.
Мамаев:
— Все это разговоры!