Венди пересекла кухню, открыто пялясь на свою мать. Ее волосы были распущены. Венди так давно не видела маму с распущенными волосами. У нее всегда на макушке был узел, даже сразу после душа. И вот тебе на – волосы распущены! Завитки русых маминых волос доходили до середины спины.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила Венди с коротким смешком.
– Прекрасно, – ответила миссис Дарлинг. Помешивая яйца, она одарила Венди еще одной улыбкой. – Я действительно хорошо себя чувствую. Я хорошо выспалась. А то уж и забыла, что это такое.
Питер.
Венди взяла тост и откусила от него изрядный кусок. Широко зевнув, она плюхнулась на стул за обеденным столом и стала наблюдать за матерью. Как странно было видеть ее такой обычной и домашней. Это было непривычно, но скорее… удивительно, даже в каком-то смысле мило. У Венди было какое-то непонятное ощущение, и она не могла понять, что это такое – что-то вроде волнения и успокаивающего тепла.
Венди покачала головой и еще раз откусила от тоста. Ее мать, готовящая завтрак, не должна была вызывать у нее такие сентиментальные чувства, но ей приходилось отводить взгляд, чтобы не так сильно сжималось сердце.
К несчастью, самым доступным средством для того, чтобы отвлечься, был телевизор. По нему опять показывали новости. Те же самые фотографии Бенджамина Лейна, Эшли Форд, Алекса Форстэя, а теперь еще и Джоэла и Мэтью Дэвисов были помещены вверху экрана, под ними же шли кадры о волонтерах и полицейских, прочесывающих лес.
Венди попыталась проглотить кусок тоста, но он был сухим и застрял у нее в горле. Она смотрела на экран, и ее охватывало чувство вины. Ей было необходимо сделать что-нибудь. Необходимо вернуть их. На нее надеялись не только братья. Если Венди не справится, то окажутся разрушены десятки жизней. Не только пропавших детей, но и их друзей, и особенно – родственников. Не знать, что случилось с любимыми людьми, быть не в силах помочь им, вернуть их – Венди не пожелала бы таких невыносимых страданий и постепенного разрушения и худшему врагу.
Ей не хотелось, чтобы кто-то еще прошел через то, что пришлось пройти ее семье. Это по вине Венди семья распалась, ее родители потеряли сыновей и мучились последние несколько лет. Нельзя допустить, чтобы такие страдания и потери пришлось пережить кому-то еще. Она исправит случившееся. Найдет братьев и других пропавших детей и вернет их домой. Поражение – не для нее.
Экран телевизора потемнел. Ее мать положила пульт на стол и поставила перед Венди тарелку с подгоревшей яичницей. Она села за стол рядом с Венди, и у той защипало глаза. К матери вернулась обычная для нее печальная улыбка.
Венди с усилием проглотила тост, но горло по-прежнему сжималось.
– Мне хотелось бы помочь – хотелось бы вспомнить. – Она что-то такое говорила, не успевая обдумать свои слова.
Тонкие черты лица ее матери слегка исказились.
Венди снова с трудом сглотнула.
– Если бы я вспомнила, что тогда случилось, то могла бы помочь, мы могли бы найти Джона и Майкла… – Она не смогла закончить фразу из-за дрожи в голосе.
Мать Венди тихо вздохнула, ее голос зазвучал мелодично, словно она запела колыбельную.
– О, дорогая моя, – сказала она, ее брови приподнялись от беспокойства.
Венди закусила губу. До чего же странно она себя ведет. Испортила хорошее утро такими вот словами. Щеки запылали. Мать могла подумать, что она опять находится на грани нервного срыва. Несправедливо с ее стороны взваливать такое бремя на плечи матери, словно мало того, что происходит.
– Мозг – сложная штука, – сказала миссис Дарлинг, обдумывая слова дочери, – он часто контролирует наши действия помимо нашей воли. И я думаю, иногда… – Она протянула руку и заправила прядь волос Венди ей за ухо. Легкое прикосновение прохладных пальцев к щеке было быстрым, похожим на разряд электрического тока. – Он уносит нас прочь, может, не когда мы хотим этого, но когда в этом нуждаемся.
Венди подумала о снах и кошмарах, через которые мозг заставляет проходить ее мать. О том, что происходит в ее подсознании, когда она разговаривает во сне с Питером, помогающим ей пережить самые страшные моменты в жизни. О том, как искаженное лицо матери, говорящее об испытываемой ею боли, сменилось умиротворенным выражением.
Венди шумно шмыгнула носом и вытерла его тыльной стороной ладони.
Ее мать снова сложила руки на коленях.
– Ешь быстрее, а не то остынет, – сказала она после длительной паузы.
Венди засунула в рот побольше яичницы. Было горько, но не так, чтобы ужасно. Она не станет возражать против подгоревшей еды при условии, что ее приготовит мать.