Андрей молчал.
— Напугал, напугал ты моего дежурного! — раскатисто продолжал Зубарев, цепко всматриваясь в Андрея. — Заходит: «Товарищ подполковник, там, извиняюсь, какой-то длинноволосый стоит. Говорит, что он товарищ Лунин и вы его знаете». Ха-ха-ха!
Андрей сдержанно улыбнулся.
— Ну, что ж, давай поговорим, то-варищ Лунин!
Военком достал из папки несколько листов плотной белой бумаги, сшитых канцелярской скрепкой. Андрей покосился: все, что написано было на этих листах, он знал наизусть. Сам писал.
— Так, так… — Зубарев побарабанил пальцами по столу. — Газеты читал? Знаешь?
— Знаю, — сказал Андрей. — Там уже все кончилось.
— И слава богу, что кончилось. А если бы и не кончилось, то все равно — глупости. То, что ты просишь, — глупости! Понимаешь? Это, конечно, хорошо, что ты проявляешь, так сказать, желание. Но это не нашего ума дело, не нашего. Когда люди нужны будут, тогда людей найдут, не беспокойся. Специально подготовленных, знающих людей, а не так, с бухты-барахты. И потом, ты же грамотный человек, должен понимать: политический момент сейчас такой, что мы должны к этому подходить очень…
— Извините, Иван Игнатьевич! — прервал его Андрей и встал. — Политический момент я знаю. Наверно, я зря пришел к вам и вообще — беспокоил. Я не мальчик и знаю, что хочу. И написал, кажется, все ясно. Так что учить меня не надо, зачем время зря терять. Мне еще до Москвы добираться надо…
— Ах, мать твою за ногу! — Зубарев вскочил из-за стола. Был он приземистый, крепкий, чуть-чуть только заплыл жиром. Русые, густые еще волосы, зачесанные назад, распадались на две части. — Я тебя сейчас в лагеря и в строй! Двадцать пять лет будешь трубить у меня как миленький! Герой нашелся! С ним как с человеком, а он…
— Ну зачем же пугать сразу, Иван Игнатьевич. — Военком Андрею понравился. — Я же не хотел вас обидеть. Извините. Просто у меня времени мало, у меня сейчас дел больше, чем у вас. Думаете, легко…
— Да ты что? — изумился Зубарев. — Погоди, ты что, ты серьезно надумал в Москву ехать?!
Андрей рассмеялся.
— Иван Игнатьевич, неужели вы думаете, что я шучу? Это же, это же смешно…
— Ну, ты… фокусник! — ахнул Зубарев и заходил по кабинету. Он был растерян. Этот парень держался так спокойно, уверенно, называл его по-свойски Иван Игнатьичем, как будто не было между ними никакой разницы. И, что удивительно, он, Зубарев, принял это как должное, хотя и был немало поражен, даже раздражен вначале. Черт знает что творится, щенок какой-то пришел и голову морочит…
— Слушай, — сказал он. — Тебя как зовут?
— Андрей…
— У меня внук Андрей, — зачем-то сказал Зубарев. — Андрюшка. Слушай, ты никуда сейчас не торопишься? Пойдем ко мне, поговорить надо!
Не дожидаясь ответа, он собрал все бумаги на столе, закрыл ящики, проверил сейф, снял с вешалки фуражку и коротко приказал: «Идем!»
Дежурный встал и отдал честь. Зубарев небрежно коснулся двумя пальцами козырька фуражки и прошел мимо. Андрей — за ним. Дежурный внимательно исследовал спину Андрея — осмотрел сетчатую зеленую безрукавку, затрепанные джинсы — и пожал плечами.
Жара на улице спадала. Потянуло легким ветерком.
— С севера ветерок-то, — сказал Зубарев. — А то из степи задует — дышать нечем.
Андрей промолчал. Он вышагивал рядом с Зубаревым и все пытался угадать, зачем он ему понадобился. Но не мог ничего придумать и бросил это занятие: надо значит надо, придем — сам скажет. Потом он поймал себя на мысли, что со стороны они, наверно, выглядят как отец с сыном, и усмехнулся: отца у него не было.
— Ты где работаешь? — спросил Зубарев. — Я что-то забыл уже…
— В горторгрекламе, — ответил Андрей. — Редактором, рекламные тексты составляю. В общем,
— Сам придумал?
— Нет, где-то услышал. И втемяшилось в голову, как зараза прилипло. Чуть что, так я и тыркаю эти… стихи. Знаете, есть еще такие:
Здорово, да?
— Чего ухмыляешься? — спросил Зубарев. — Над глупостью человеческой смеешься?
— Да нет, просто так…
— А институт чего бросил? Как там у тебя написано: «Ушел с третьего курса пединститута, так как осознал…» Ты мне по-русски скажи, вожжа под хвост попала?