Покрывается земля молодой порослью трав и деревьев после зимы, восстанавливается почва после пожара, пробиваются у корня молодые, здоровые побеги – точно так же оживает страна. Ушедшая армия, совсем немногочисленная и ободранная, смыла, как омывает собой волна грязный берег, разбойничьи банды и шатающийся по дорогам сброд. Порядок наводили сами жители, устав от многолетнего разбоя и несправедливости. Понемногу стал соблюдаться закон, и люди вспомнили о правилах чести и гостеприимства…
Но вся эта жизнь не трогала Ландоса. Ничто не волновало его сердце, все происходящее вокруг воспринималось, как сквозь туман. Словно он сам погрузился в призрачным поток, который несет его все дальше и дальше от людей…
Никто из окружающих не нуждался в нем. После разговора с Эрлан-дом накануне отъезда принцев Арута рыцарь старался избегать общения с ним, да и сам колдун больше не приглашал Ландоса к себе. Бывали дни, когда он вообще не произносил ни слова. И слуги, убиравшие комнату и приносившие еду, не открывали рта…
Почему-то не удивило даже прибытие в Вандервиль шаха Дравий-ского царства. Южный правитель был удивительно молод и красив, гибок и быстр. Черноволосый, с шелковой, красиво подстриженной бородой и совершенно черными глазами, он каждый день фехтовал на саблях во внутреннем дворике дворца, раздевшись до пояса и блестя точеным, как у девушки, тонким мускулистым торсом. Прибывшие вместе с ним люди, такие же черноволосые и стройные, смуглые и кареглазые, наводнили дворец южным наречием, громкими голосами, шорохом быстрых шагов, яркими красками одежд.
Ландос был в прошлом: в Вандервилле начала лета, когда зацвели желтые кусты и розовые магнолии, когда проходы замка опустели, и темно-коричневые камзолы его братьев и их неторопливая северная речь первый раз изменили столицу. Что случилось с его братьями? Никаких новостей… Ничего не слышно ни об Ирвене и Фаде, ни о четырех остальных, уехавших с небольшим сопровождением и маленьким обозом на север. Скорее всего, новостей он уже не дождется…
Как он страдал вначале, когда в его сердце закралось подозрение, что это его любимая жена Мира травила ядом их всех! Ландос вспомнил, как болело сердце за оставленных четверых детей, как снедала тревога о старшем сыне, больном редкой болезнью, приносящей беспамятство и судороги. Никаких новостей из Арута нет… Что случилось, что он все реже и реже вспоминает жену и детей? Он больше не перебирает, заботливо и бережно, в своих воспоминаниях трогательные и нежные моменты их совместной жизни. Как будто не он жил с ней всю жизнь, как будто не от него родились дети… Неужели перестала беспокоить судьба его семьи?
Рыцарь заглянул в свое сердце глубоко-глубоко… Что случилось с ним? Почему он пережил свои чувства? Болит ли у него душа за родной край? Нет… Не трогает его больше судьба народов, населяющих северную землю, спрятанных в лесу усадеб и поселений. Не волнует вопрос, заставят ли снова Арут платить дань. Как уехали братья, он уже и не вспоминает их. Как будто кто-то закрыл книгу его жизни и положил на верхнюю полку в библиотеке, полной бесчисленных томов – задвинул в угол, заставив новыми свежими переплетами. И его жизнь начала покрываться пылью и подергиваться паутиной…
Ждет он новостей от братьев? Ответ пришел тут же: «Нет». Он ничего уже не ждет ни от жизни, ни от людей… Хочет увидеть еще раз свой родной край? Нет… Желает ли пронестись галопом по белой степи, ловя ртом холодный ветер? Нет… Жаждет подставить лицо теплым солнечным лучам, наслаждаясь лаской горячей звезды? Нет… Стремится почувствовать нежные пальцы Миры на своих щеках? Нет… Радостно ли ему будет услышать веселый возглас: «Отец, с возвращением!» – своих детей? Нет… Чего он хочет? Ничего… Чего он ждет? Ничего… Для него все уже закончилось…
Ландос медленно повернулся и, смотря прямо перед собой широко открытыми глазами, направился к себе в комнату. Мимо сновали слуги, прошли несколько солдат шаха, какие-то женщины… Люди вызывали отторжение… Рыцарь остановился перед своей дверью, ощутил острый запах свежих булок… Он почему-то показался неприятным. Открыл спальню и почувствовал другой аромат: кожи и оплывшего воска… Все запахи больно терзали чувства, как будто были лишними.