Зато вот Хайнэ, сидевший в самом дальнем ряду среди зрителей, судя по всему, в эту игру вполне поверил — на лице его было написано тихое, радостное умиление, как будто он только и ждал этого чудесного превращения и ничуть не сомневался в его правдивости.
Иннин ждала катастрофы.
И катастрофа случилась.
Нарисовав перед зрителями весьма симпатичный образ обвиняемого, который если и виновен в чём-то, то лишь по рискованному недомыслию, свойственному юности, но отнюдь не по злому умыслу, Астанико перевёл дыхание и почему-то на мгновение прижал руку к горлу — это был первый раз, когда Иннин заподозрила в нём чувство, похожее на волнение.
Однако когда он продолжил, голос его был вновь спокоен и твёрд.
— Итак, детально рассмотрев историю подсудимого, я совсем было уверился в его невиновности относительно главного пункта обвинений… если бы не одна деталь. — Астанико в упор подошёл к Хатори, сверлившему его мрачным взглядом. — Господин Санья, узнаёте ли вы эту вещь?
Он достал из-под полы своего тёмно-зелёного одеяния книгу и протянул её Хатори.
Хатори пролистал несколько страниц и замер.
— Эта книга, так называемое Учение Милосердного, была найдена при обыске в той комнате, в которой вы, согласно показаниям прислуги, ночевали вместе с господином Хайнэ Санья… который, кстати говоря, в данный момент тоже присутствует в этом зале, если вы его до сих пор не заметили. — Астанико сделал паузу. — Соответственно, мы вынуждены сделать вывод, что она принадлежит либо вам — либо ему.
Хатори вскинул голову и, молниеносно развернувшись, обвёл глазами зрителей.
Иннин поняла, что до этого момента он и в самом деле не имел ни малейшего понятия, что Хайнэ присутствует в зале.
Лицо её брата было смертельно бледным, и у Иннин вдруг не осталось ни малейшего сомнения.
«Он! — с ужасом подумала она. — Это он — еретик… Порнографический писатель Энсенте Халия, а вдобавок последователь запрещённого учения. Великая Богиня, во что он превратился…»
Хатори впился взглядом в Хайнэ, как будто не видел его много лет, и Иннин вдруг с точно такой же ясностью поняла, что сейчас произойдёт.
— Вы узнаёте эту книгу, господин Хатори? — проскрипел голос Главного Астролога в наступившей вдруг тишине — или она наступила только в ушах у Иннин?
Хайнэ, в ответ на взгляд Хатори, слабо взмахнул рукой — выглядело это не так, что он пытается ему что-то сказать, а так, будто он на грани обморока и с трудом что-то соображает.
Да, может быть, так оно и было.
— Отвечайте немедленно! — требовал Астанико. — Вам она принадлежит или вашему брату? Говорите, Хатори Санья!
«НЕТ! — изо всех сил мысленно закричала Иннин. — Нет, не делай этого, не смей, сумасшедший, ты погубишь себя!»
— Мне, — проговорил Хатори, не глядя на неё. — Она принадлежит мне. Это моя книга, и подавитесь. А ты, Хайнэ, не смотри на меня так. Я знаю, что ты ничего не знал. Будешь ненавидеть меня теперь до конца жизни за то, что я — вероотступник?
Он сделал над собой усилие — Иннин почувствовала это так, будто сама находилась в его теле — и рассмеялся.
«Великая Богиня…» — испуганно и растерянно подумала она, и губы её жалко искривились.
Губы Главного Астролога искривились хищно.
— В таком случае я полагаю, что обвинение доказано, — проговорил он, уже не пытаясь скрывать звучавшего в голосе торжества. — Закон карает подобные преступления смертной казнью. Если только сама Великая Богиня не пожелает пощадить преступника… говорят, в старину такие вещи случались. Мне очень жаль, господин Хатори, вы искренне нравились мне и, разобравшись с вашим делом, я был уверен в вашей невиновности. К сожалению, я ошибался. — Лицо его стало строгим и печальным. — Что ж, боюсь, теперь вам остаётся надеяться лишь на чудо.
— Вы!.. — вдруг выкрикнул Хайнэ со своего места. — Вы!..
Господин Астанико повернулся к нему, и глаза его сверкнули.
— Вы желаете что-нибудь нам сказать, господин Санья? — по-отечески ласково спросил он. — В таком случае, я могу предоставить вам слово.
Хайнэ поднялся с места — и вдруг, весь затрясшись, упал на пол.
В зале, и без того огорошенном неожиданным признанием подсудимого, поднялся шум.
— Боюсь, у господина Саньи нервный припадок, — властным голосом перекричал собравшихся Астанико. — Что совершенно неудивительно, если учитывать его болезненное состояние. Помогите, пожалуйста, господину Санье добраться до его комнаты.
Иннин хотелось влепить ему пощёчину — да что там, задушить его своими руками.
«Он подстроил всё это специально, — вертелось у неё в голове. — Специально обвинил Хайнэ, потому что знал, что Хатори не сможет не взять его вину на себя. Мразь!»
Она вдруг поняла, что выкрикнула последнее слово вслух, и что Главный Астролог услышал его, несмотря на царившую в зале суету и неразбериху.
Он приблизился к ней, глядя каким-то странным взглядом.
— Предлагаю поговорить об этом наедине, Госпожа-без-имени, — проговорил он очень тихо. — А также о том, что лично вы можете сделать, чтобы исправить сложившуюся ситуацию. Я буду ждать вас в своём кабинете, и надеюсь, что вы будете достаточно благоразумны, чтобы прийти сегодня же вечером. Пока ещё не стало слишком поздно.
Он улыбнулся, поклонился и, мягко ступая, покинул зал.
Глава 16
Ближе к вечеру, дрожа от негодования, Иннин остановилась напротив покоев Астанико.
В первое мгновение она не могла себя заставить даже дотронуться до дверей, до того ей было отвратительно всё, что было связано с Главным Астрологом, и чего касалась его рука. Но потом, пересилив себя, Иннин распахнула двери и, ни на что не глядя, прошла до середины комнаты.
Астанико поднялся ей навстречу с любезным видом хозяина, принимающего гостей — он совершенно очевидно ждал её и нисколько не сомневался, что она придёт.
— Ближе к делу, — процедила она, предупреждая пространные рассуждения, к которым всегда был склонен Главный Астролог.
— Ближе к делу так ближе к делу, — ничуть не удивился тот. — На завтра назначена казнь.
— Что?! — вырвалось у поражённой Иннин, вмиг потерявшей всё хладнокровие, которое она копила весь вечер, готовясь к встрече. — Это невозможно! Не может быть! Не прошло и недели с тех пор, как его схватили, процесс в отношении человека со знатной фамилией не может завершиться так скоро!..
— Всё возможно, если это приказывает Светлейшая Госпожа, — пожал плечами Астанико. — Хотите, буду честен с вами? Я сказал ей, что если устроить всё как можно скорее и не дать Хайнэ Санье опомниться, то он, несомненно, пожертвует собой, чтобы спасти брата, и объявит, что книга принадлежит ему. Но… — Он задумчиво посмотрел куда-то в сторону, тарабаня пальцами по подлокотнику кресла, в котором сидел. — Мы-то с вами знаем, что Хайнэ этого не сделает.
Иннин молчала, потрясённая.
Сущность интриги, затеянной Главным Астрологом с одной стороны, и Светлейшей Госпожой — с другой, становилась ей всё яснее.
— Хайнэ не может этого сделать, — проговорила она, тяжело дыша. — Не будьте смешны! Это погубит не только его, но и всю нашу семью.
— Да, конечно, — согласился Главный Астролог. — Вот поэтому всё происходит именно так, как должно быть. Хатори Санья погибнет, спасая Хайнэ и всю вашу семью. Разумнее пожертвовать одним человеком, чем многими, это раз, и разумнее пожертвовать человеком более низкого качества — это два.
— Да как вы смеете! — закричала Иннин и на этот раз, не удержавшись, ударила его по лицу.
Астанико выглядел этим более чем довольным, и мерзко, гаденько захихикал, проведя ладонью по покрасневшей щеке.
Он поднялся с кресла и, сложив руки на груди, прошёлся по комнате.
— А это, Госпожа-без-имени, вовсе не мои идеи, отнюдь, — проговорил он. — Наше общество исстари построено на идее превосходства чистокровного происхождения над моральными качествами, так что будь господин Хатори даже в тысячу раз прекраснее по душевным свойствам, чем все Санья, вместе взятые, он всё равно будет считаться по сравнению с ними человеком низшего сорта. И это не я в том виноват! В наш век, конечно, идеи стали более гуманными, но общественное устройство не поспевает за торжеством прогресса в умах людей, вот отсюда-то мы и имеем все наши проблемы…