А что если и хвалёный любовный напиток окажется так же бесполезен?
После такого унижения ей придётся казнить и собственного мужа, и всех жриц разом — а на это Императрица, при всех её учащавшихся приступах бесконтрольной злобы, пойти не могла.
Что ж, оставалось удовлетворяться мелкой местью — вроде казни этого рыжего мальчишки, который не был урождённым Саньей, и на которого Таик было, в общем-то, глубоко наплевать, как и на веру в Великую Богиню, во имя которой обвиняемого приговорили к смерти.
Что ж, по крайней мере, это зрелище развлечёт её.
По-хорошему подобное «торжество правосудия» должно было проводиться на центральной площади, так, чтобы отовсюду стеклись толпы зрителей, и чтобы было их не меньше, чем в тот день, когда Онхонто и его будущая жена проехали по улицам города, но в глубине души Таик сомневалась.
Станет ли казнь приёмного сына госпожи Санья тем актом устрашения, которого жаждала Императрица, чтобы приструнить подданных?
Или народ только порадуется тому, что на костёр попал знатный человек, а знать, в то же время, отвернётся от неё?
И перейдёт под знамёна Эсер, тянущей, тянущей свою призрачную длань к столице из своего приморского благодатного рая…
При одной мысли об этом Таик задрожала, и по спине у неё скатились капли ледяного пота.
«Если я всё же ошибаюсь, и Ты где-то есть, то сделай так, чтобы я смогла увидеть, как эту гадину четвертуют, — с невыразимой злостью подумала она. — Хочу увидеть, как из её могучего, драконьего тела вытекает вся кровь, до последней капли. Хочу убить её своими руками!»
— Ускорьте приготовления, — приказала Императрица, с трудом сдерживая ярость в голосе. — Пусть вероотступник будет предан огненной смерти возле Павильона Скорби.
Когда снаружи начало темнеть, она спустилась в сад в окружении небольшого числа прислужниц.
Возле Павильона Скорби уже успела собраться большая толпа людей, хотя о казни не было объявлено официально.
Часть из них — в основном, женщины, служившие во дворце, но не имевшие отношения к жрицам — выглядели расстроенными и то и дело прижимали носовые платки к глазам.
«Чувствительные дуры, — с ненавистью подумала Таик. — Для них это ещё одно развлечение — предаться жалости к красивому молодому мужчине, погибающему во цвете лет».
Подданные при её появлении рухнули на колени, но все эти жесты покорности и уважения, которых ещё совсем недавно так жаждала принцесса, теперь не доставляли ей никакого удовольствия.
«Всё равно в глубине души они ненавидят и презирают меня, — думала она и тряслась от злости. — Как только я прохожу мимо, они поднимаются с колен и смеются у меня за спиной!»
Она обвела собравшихся глазами и не увидела Онхонто.
— Почему не позвали Господина? — спросила Таик гневно.
— Господин просил передать, что плохо себя чувствует, — со страхом поклонилась одна из служанок.
«Боится это видеть! — мелькнуло в голове у Таик. — Что ж, это хорошо. В прошлый раз он демонстрировал мне своё хладнокровие, но надолго его не хватило».
И она, наконец, почувствовала некоторое удовлетворение.
Чуть успокоившись, она во второй раз оглядела зрителей казни.
В их числе она увидела Хайнэ Санью, имевшего весьма болезненный, но в то же время более спокойный, чем можно было ожидать, вид; его сестру, казавшуюся молодым подобием Даран с её характерным каменным взглядом статуи; саму Даран, равнодушно смотревшую на приготовления, и, наконец, Главного Астролога, который всё время глядел куда-то вдаль, казалось, избегая взглядов.
Таик усмехнулась и приказала привести обвиняемого.
Его привязали к столбу, хотя особой необходимости в этом не было — обездвиживающее зелье не давало ему возможности сопротивляться, но Таик, в последнее время подвергавшая сомнению все достижения жриц, хотела действовать наверняка.
Обвинение ему прочитала госпожа Агайя, и Таик осталась довольна тем, как твёрдо и властно прозвучал её голос при словах: «Преступление против веры и государства, против Великой Богини Аларес, нашей покровительницы и защитницы, и против Дочери её, Светлейшей Госпожи».
Обвиняемый молчал и не отрицал своей вины, но вид у него был… наглый.
Таик поймала на себе прямой взгляд тёмно-красных глаз, и вдруг её всю затрясло. Глаза, багряные, точно кровь! Кровь Санья!
И хоть эта врождённая особенность внешности никак не могла быть злой насмешкой со стороны обвиняемого, Таик показалось, что это именно насмешка и есть.
Она взмахнула рукой, подавая знак к началу казни.
Одна из жриц поднесла к столбу факел, и одежда обвиняемого, пропитанная особым составом, моментально вспыхнула.
Толпа потрясённо вздохнула, как один человек. Таик поглядела на бледного, как смерть, калеку и увидела, что тот, очевидно, готовится упасть в обморок.
А огонь, тем временем, взвился до небес, пожирая Хатори Санью, и вот уже пылали его длинные рыжие волосы, всегда казавшиеся охваченными пламенем и теперь, наконец, охваченные им на самом деле.
В толпе раздались рыдания и крики ужаса; многие дамы отворачивались.
Таик жадно вглядывалась в преступника, ожидая от него криков боли, но он молчал.
«Ну когда же? — яростно думала она. — Когда почернеет и лопнет его кожа, когда вытекут проклятые глаза, эти глаза, наполненные кровью Санья?!»
Огонь вдруг пошёл на убыль, и в этот момент представил собой полнейшее сходство с существом, которое сначала жадно набрасывается на свою добычу, а потом, обнаружив, что она ему не по зубам, разочарованно отступает.
Хатори Санья остался невредим.
На мгновение Таик показалось, что она сошла с ума и видит либо сон, либо видение. Она задрожала и подалась вперёд, уступив предположению, что зрение подводит её, что она, может быть, ослепла от пламени?
Но нет, он оставался таким, как прежде, и только одежда на нём сгорела, открывая толпе бесстыдную наготу совершенно неповреждённого тела.
Толпа онемела.
Хатори Санья зашевелился и чуть наклонил голову, как будто пытаясь прикрыть наготу своими длинными волосами; на губах у него блуждала какая-то странная, чуть удивлённая улыбка.
Даран, казалось, ничуть не удивившаяся произошедшему, первой нарушила молчание.
— Что ж, по всей видимости, мы стали свидетелями чуда, — проговорила они скрипучим и как будто бы немного насмешливым голосом, — которое явила нам Великая Богиня в знак своей милости. В старину такие случаи случались, и они описаны в хрониках жриц. А, может быть, Великая Богиня рассердилась на то, что в последние годы Ей оказывается всё меньше почтения, и решила явить своё присутствие — пока что таким благосклонным образом. Но не исключено, что в дальнейшем знаки Её станут куда более… грозными.
Голос Даран вдруг стал намного более громким и вселяющим страх; толпа, до этого совершенно потрясённая произошедшим, но уже успевшая обрадоваться чуду, затряслась и задрожала, явно напуганная пророчеством Верховной Жрицы.
— В любом случае, суд должен считаться свершившимся, — подвела итог Аста Даран. — Мы не можем идти против воли Великой Богини, пожелавшей сохранить преступнику жизнь.
В этот момент в толпе произошло небольшое волнение, и связано оно было с Главным Астрологом.
Калека, вцепившийся в свою трость, пытался пробиться к нему сквозь толпу. Это ему удалось, и он успел что-то тихо проговорить, но в следующее мгновение господин Астанико, не просто бледный, а натурально позеленевший, точно от приступа сильнейшей тошноты, размахнулся и со всей силы влепил ему пощёчину.
Дамы ахнули, а Главный Астролог, с искривлёнными лицом и стиснув зубы, размашистым шагом пошёл по направлению к Главному Павильону, ни разу не оглянувшись ни на калеку, ни на Хатори.
Даран глядела ему вслед, чуть приподняв брови.
Когда он скрылся, она вновь обернулась к присутствующим и продолжила:
— Поэтому я, данной мне властью, приказываю отменить приговор Высшего Императорского Суда и провозглашаю новое решение. Хатори Санья, в течение двух дней вы обязаны покинуть столицу и не имеете права возвращаться в неё, а также появляться в любом из крупных городов, на протяжении двадцати пяти лет — в противном случае вас ожидает смертная казнь. Также, во имя искупления вашей вины перед Великой Богиней, вы обязаны будете уплатить в казну штраф размером в шестнадцать тысяч золотых монет. Вам запрещается сношение с жителями Астаниса в любых целях, помимо личных, ваша частная переписка будет проверяться, все ваши передвижения по стране — отслеживаться. Вы будете обязаны зарегистрировать любую купленную вами книгу в специальном ведомстве, и раз в три месяца в вашем доме будет производиться обыск.