Так Анюта и Нина очутились у Давыдова. Чуть попозже появился и Федя. На него жалко было смотреть. Обут в худые ботинки без обмоток, грязная портянка торчала из ощерившегося носка. Федя обмотками перемотал ботинки, чтоб ноги не мерзли. На плечах болталась старая серая дерюга, балахон какой-то, а может, шинель времен первой мировой войны. На нестриженной голове покоилась кепочка — блинчиком. Уши повязаны черной шелковой тряпкой. Не брился и не мылся, наверно, около месяца. Клинышком топорщилась жиденькая смешная бороденка. Ему бы посошок в руки и суму через плечо — и странник, какими их рисовали художники.
Сташевский осенью попал в окружение, попробовал немецкого плена, однако благополучно бежал. Слезно просил оставить его в отряде. Федя трясся от холода, переминался с ноги на ногу. Руки старался спрятать в рукава своей дерюги, но они были узенькие и вторая рука туда не влазила. Под носом белела сосулька.
Давыдов задал один лишь вопрос:
— Кадровик?
Получив утвердительный ответ, зачислил его в стрелки, добавив:
— Оружие добудешь в бою.
На следующий день Сташевского нельзя было узнать: Партизаны раздобыли ему валенки, шубу и старую заячью шапку, правда, малость великоватую, но зато теплую. Федю побрили, постригли, отмыли в бане, и предстал он перед Анютой молоденьким застенчивым пареньком.
А еще позднее с двадцатью хлопцами пришел в отряд Старик. С Федей у них была трогательная встреча — оказывается, они уже успели повоевать вместе. Давыдов дал пришедшему роту, в которую отпросился и Федя. Позднее Старика назначили заместителем командира отряда по разведке, а Федя стал у него правой рукой.
Сташевский славный парень, деликатный такой, с нею, по крайней мере. Кое-кто из ребят огрубел в лесу, материться научился. Другой раз махнут непечатное слово и при Анюте. Она их сердито осаживает, но они быстро забывают про свою оплошку. Федя нет, за ним такое не водится. Интеллигентская закваска в нем сидела крепко. Анюта к Старику приглядывалась дольше, чем к кому-либо. Он ей нравился и не нравился. Держался со всеми уверенно, но и не навязчиво, за словом в карман не лез. Но что-то в нем коренилось колючее или нагловатое, она не могла разобраться скоро. Анюту он вообще не замечал, будто ее не было на свете, и это оскорбляло самолюбие. Несколько позднее она, наконец, поняла, что не колючее и не нагловатое в нем было. Именно в этом жило презрение к опасности, к смерти. Поняла это после одной истории.
Через Надю, ту самую девушку, которой Анюта с Ниной, хотели продать соль, немецкий офицер хотел установить связь с партизанами. Будто бы в гитлеровской армии была группа словацких солдат, которая хотела перейти к партизанам. Надя об этом доложила Старику. Тот заинтересовался офицером и решил с ним встретиться. Через Надю договорились о месте и времени встречи. Давыдов неодобрительно отнесся к затее, но запрета накладывать не стал. Старик взял с собой четверых партизан, в том числе Щуко и Федю — без этих двух не делал ни шагу.
Партизаны замаскировались, а Старик пошел к офицеру, который ожидал его на полянке. Это был сухощавый и прыщеватый немец, одетый щегольски, со стеком в левой руке. На плохом русском языке он предложил Старику выпить водки. Получив отказ, взмахнул стеком. Пять или шесть гитлеровцев выскочило из засады и бросилось на разведчика. Видимо, надо было иметь самообладание Старика, чтоб не растеряться. Он выхватил пистолет и пристрелил сразу двоих. Когда на него навалились другие, умудрился достать финку и убил третьего. Партизаны не могли стрелять, боясь задеть командира. А немцы, видимо, хотели взять его живьем. Но когда партизаны подоспели на помощь, Старик успел управиться со всеми гитлеровцами сам. И не получил ни царапинки. Анюта, когда узнала об этом, ахнула от удивления. Такое бывает не часто даже в партизанской практике.
Давыдов сделал Старику выволочку. Анюта слышала, как комбриг его пробирал, нажимая на то, что не дело заместителя командира отряда лезть в каждую дыру самому и что не нужно отряду лихачество, а нужна четкая служба всей разведки — и войсковой, и агентурной. Старик отмалчивался. Лишь под конец сказал:
— Учту, товарищ, командир. Нет, как они хотели меня провести, цуцики! Не на того напали! Я в драке кое-что смыслю.
Анюта неожиданно для себя зашлась радостью, что слышала этот разговор, что есть в отряде такой вот храбрый человек, который ничего на свете не боится. Она представила, как на него налетели фашисты, и даже мурашки поползли по спине. Анюта знала какие это подлецы — фашисты. Они смелые, когда налетают оравой на одного.