– Мне для этого как минимум придётся обернуться. Вы не против?
Подождав в тишине несколько секунд, Любка развернулась на сто восемьдесят градусов.
Перед ней действительно стоял старик Сэм!
Но как ужасно он выглядел! Белая морщинистая кожа казалась восковой, седые волосы – запутаны. Рукав на пиджаке костюма, в котором она видела его во время последней встречи, почти оторван и еле держится на торчащих наружу нитках. Да что, рукав! Дортезин наградил Дворжака двумя более впечатляющими отметинами: два алых круглых отверстия – одно ровно промеж глаз, а второе – в районе сердца,
– Ну как? Впечатляет? – поинтересовался Сэм. – А вы спрашиваете: убью ли я вас, Любочка? Шутите? Я безмерно благодарен вам, что вам хватило смелости и ума расправиться с моим убийцей! Доставайте «Книгу»! – последняя фраза была произнесена в приказном тоне.
Любочка стянула рюкзачок и, достав фолиант, протянула его мертвецу.
Ей и самой было интересно – возникнут ли новые слова на пустых страницах. Но ничего не произошло – страницы «Книги» оставались девственно чисты.
– Значит, всё начнётся сначала, – разочаровано прошептал Дворжак. – Забирайте... Мне она теперь не нужна.
– Как скажете... – Люба вернула «Книгу» на место. – Наверное, нам пора расстаться, – немного помолчав, добавила она неуверенно, направляясь к притулившейся на обочине шкоде. – Прощайте!
– Не стоит бояться! – неожиданно просипел Дворжак. – Обязательства сорока дней истекли. Ведьма Лукерья и Гуня-кандальник ни на что не надеются... Впрочем, как и все. Теперь будущее предрешено... Жаль, Люба, что вы не послушались сына. Вернулись и сделали только хуже! Пытаясь исправить судьбу близких людей, вы нарушили равновесие и обрекли всех на вечные муки.
«А ведь он прав!», – с горечью и отчаяньем подумала Люба. – «У этого ожившего трупа, зомби – или кто он там теперь? – в его нынешнем состоянии не существует лукавства, ему плевать на то: может он обидеть эту застывшую с отчаяньем на лице девушку или нет! Ему безразличны её оправдания! Теперь у всего живого один путь...».
– А-а-а! – отчаянно закричала Любочка. – А-а-а! – вместе с пронзительным криком из её души рвалась наружу боль разочарования и поражения. – Я больше не могу! Я просто хотела стать матерью, я хотела ребёнка! Я больше всего на свете хотела ребёнка! Один раз в жизни... Всего лишь один раз в жизни я сделала по-своему!!! За что?! Почему мне?! Просто оттого, что я послушала цыганку-попрошайку и свернула с пути?!
Она схватила камень и с силой швырнула его в ухмыляющегося Сэма, но камень стукнулся об асфальт, не долетев до цели.
Как ни странно, но это физическое усилие помогло – она вдруг резко успокоилась, хотя её глаза лихорадочно блестели.
– И что? Что? Если бы я не сделала этого, то Мартов остался бы на свободе, то мой муж не оказался бы киллером, то... Не было бы ни «Чёрной Книги», ни Лукерьи, ни Егория, ни вас, ни Гастропода, ни сумасшедшей Листовой... Даже не было бы этой дороги, в конце концов... Этого бы не было... Я поняла! Этого бы не было!!!
– Вполне вероятно, – согласился Дворжак. – Если перефразировать одно из правил квантовой физики, то «исход эксперимента зависит от самого экспериментатора», в данном случае – от вас...
– Если бы я могла проснуться! – покаянно произнесла Любка.
– К сожалению, это невозможно, но есть другой выход: все эти события были связаны с вами... Вам нужно исчезнуть. Уйти навсегда... Вернуться назад. Вы же всё равно стёрли все страницы «Книги».
– А как же будущее? Мой сын... – она вдруг явственно вспомнила молодого красавца, называвшего её мамой, больницу, странные разговоры. – Его что, не будет? Я запуталась... Я совсем запуталась. Он же сейчас – ещё не родившийся... Он что, так и не появится на свет?
– Если удастся сохранить фамилию рода, то есть вероятность воссоздания новой действительности. Уходите по девятому коридору вместе с ним. Рискните! Попробуйте..
– Да! Я попробую... Ещё раз – прощайте! – Люба решительно распахнула дверцу машины и, закинув на сиденье рюкзак, разместилась за рулём, добавив на прощанье. – Вы правы – нужно действовать! Если дело только во мне – значит, меня не должно быть... Но ребёнка – пусть даже нерождённого – я в этом мире не оставлю. Слышите! Я вам его не оставлю! – словно сойдя с ума, твердила Кандальникова...