– А почему только сорок дней? Вдруг я не успею? – испугалась Люба.
– Должна успеть... – вздохнула Лукерья. – Не бывает для чудесных делов других сроков! Ибо только число сорок отделяет ищущего от заветной цели! Так в «Чёрной Книге» написано было! Сорок – самый чудодейственный отсчёт: «Сорок сороков», «Сорок морозов после праздника сорока мучеников», «Сороковины», «Сорокоуст», сорок дней потоп длился, сорок недель дитя в утробе носят, «Сорок сроков присвоенное колдовство самозванцу помогает». «Сорок» – это собрание всех и всего! – не нами придумано, и не нам эти правила менять. Если в сорок дён не уложишься – так, значит, и не судьба тебе род свой продлить да нам грешным помочь...
– А где же мне «Книгу» искать? – было видно, что Любка настроена не очень оптимистично.
– «Книгу»-то? – старуха тяжело вздохнула. – «Книгу» искать не потребуется – она сама тебя найдёт. Может, и Зосима с тобой познакомится, явится в чужом теле на тебя посмотреть.
– А как я пойму, что двигаюсь в нужном направлении? – пытливо спросила Люба.
– Не волнуйся! Получишь весточку!
– От вас? Со дна озера? – поёжилась девушка.
– Не о том ты заботишься, – попеняла ей Лукерья. – Ох, чует моё сердце – быть беде...
– А Гуня? Что с ним делать, когда очнётся? – не обращая внимания на её слова, Люба выразительно покосилась на третью скамью. – Он что, со мной будет?
Старуха хрипло рассмеялась.
– Говорю же, что не вышло из тебя колдуньи! Ничего-то ты не знаешь, ничего в колдовском ремесле не смыслишь, бестолковая. Как Петры-Павлы минуют – так и морок пропадёт. А над Гуней – нынче ты владычица. Как завернёшь ножичек в тряпицу или во что другое – так его душенька снова в сталь вернётся. Ну а как вызволишь – так Егорий тут как тут. Всё? Али ещё чего поспрошаешь?
Любка с силой потёрла виски.
– А вы уверены, что не ошиблись? Это точно всё про меня? Ну... Про кровь и колдовство... – ведьма недовольно нахмурилась, а Люба всё равно продолжала. – Хорошо! Ладно! Пусть! Но мне очень страшно! Помогите мне, пожалуйста, сделайте что-нибудь, чтобы я вспомнила о том случае, когда моя кровь к другому перешла! Я, честное слово, ничего такого не припомню...
Лукерья с треском оторвала от грязного подола своей одёжи кусок ткани и сказала:
– На-ка вот, возьми! Когда я уйду – положишь у порога. А с утра, что на тряпице увидишь – то и будет тебе подсказкой. Ступай, отвори мне дверь!
И Любаша – словно загипнотизированная – открыв дверь, стояла в проёме до тех пор, пока жаба не дошлёпала до порога и не выпрыгнула наружу.
* * *
Приятный ночной ветерок шелестел листвой. Со стороны озера доносился женский смех. Серебряную луну окружили крупные звёзды. В коттедже загорелся свет, и сам собой включился телевизор...
Любка положила ведьмин лоскут около порога, закрыла дверь и опустила жалюзи.
Войдя в комнату, она, не раздумывая, достала из сумочки носовой платочек и, аккуратно замотав в него Гунин ножичек, спрятала его в уголке дивана, закидав подушечками.
– Прости, Гунечка, но пока так будет лучше! Полежи на своём любимом месте.
В эту ночь лютовал такой ветрище, что в окнах подрагивали стёкла, а по крыше то и дело стучали отвалившиеся с деревьев сучья и небольшие ветки.
Только Люба ничего этого не слышала – спала как убитая.
* * *
Утро выдалось солнечным и ясным, многоголосый щебет лесных птиц приветствовал наступление нового дня.