– Монтрё, – прошептала Люба и описала в деталях всё, что видела перед собой семь лет назад.
– Вам нужно взойти на вершину горы, там вас ждёт воздушный корабль. Отправляйтесь в путь! – скомандовал издалека тихий голос.
А может, это уже был сон?..
* * *
Любка ещё немного полюбовалась закатом, затем вернулась в номер. Алексея нигде не было.
Прямо в халате и без обуви она выпорхнула из отеля и, не встретив по дороге ни одной живой души, начала подниматься по склону горы. Она легко бежала вверх по шелковистой траве и, изредка подпрыгивая, зависала в воздухе, от чего ей становилось невероятно приятно.
Добравшись до ровного плато на вершине, увидела странный аппарат сферической формы с открытым люком.
Смело вошла внутрь. Приборная доска мигала разноцветными огоньками. На чёрном мониторе высветилось красными буквами слово «Старт».
Любаша пришла в замешательство, ей внезапно стало душно. Глядя, как медленно закрывается входной люк, она изловчилась и успела выскочить из корабля в самый последний момент.
Летающий аппарат с рёвом поднялся над землёй.
– Командуйте, Люба! Вы должные посадить корабль и вернуться на борт! Вы должны лететь, – глухо, еле слышно надрывался чей-то голос.
– Я и так могу лететь! – засмеялась Любка и, легко подпрыгнув, взвилась в высоту, поднявшись над зависшим кораблём. – У меня есть крылья!
Она вытянула вперёд руки, которые были сплошь покрыты чёрными блестящими перьями.
– Хорошо, – устало согласился голос. – Сами, так сами... Летите...
Она наслаждалась полётом. Попадая в невидимый поток, она, замирая, вытягивалась всем телом и парила в небе, рассматривая проплывающие снизу ландшафты.
Внезапно всё исчезло, и Любка погрузилась в такую кромешную тьму, что перестала видеть собственные руки. Она словно растворилась в черноте...
* * *
– Девята девка – завсегда ведьма! Забирай, Зосима, сироту, мне, старой, её не прокормить, там кроме неё голодных ртов орава. Может, ещё кого возьмёшь? – жалобно попросил скрипучий старушечий голос.
– А чего она глаз-то не открывает? Да тоща больно, болезная, что ль? – проговорил мужик. – Как зовут-то?
– Нет, не болезная – здоровёхонька, – старушечьей голос явно взбодрился. – Ребятишки вроде Замухрышкой дразнят – мать её от знобухи страдала, пока господь не прибрал.
– Лихорадило, стало быть? – задумчиво произнёс мужской голос.
– Лихорадило, лихорадило... – подхватила бабка. – А как малую звать-величать и не упомню – зови как хочешь... Ей, сироте горемычной, всё едино. А глаз не размежит – так это от страху. Сам знаешь, что про тебя люди брешут, мол, ведьмак ты, мол, с чертями дружбу водишь да на иконы плюёшь. Вот и боится тебя.
– Так если я такой богохульник – зачем ты, старая, мне её притащила? Не страшно? – хохотнул Зосима.
– Так одно, зиму-то не перезимует... С голодухи помрёт. А у тебя амбар полон...
При этих словах девчонка тут же разлепила глаза, поудобней устроилась на широкой скамейке и уставилась на Зосиму. На колдуна, который по ночам детей в котле варит и ест вместе с костями – так ей сестра сказывала...
Любка оказалась в тёплой бревенчатой избе. Она с удивлением рассматривала интерьер, напомнивший ей экспонаты краеведческого музея под названием «Крестьянский быт девятнадцатого века»...
* * *
Но тут в мозгу что-то щёлкнуло, словно тумблер переключился, и она вдруг увидела себя ученицей второго класса в синем платье из далёкого школьного детства и белых колготках, держащей за руку соседку по парте Леночку Листову.
Вертя головами, они шли по залам городского музея в растянувшемся строе одноклассников. Сзади них, хихикая и толкая друг друга, двигались Юрка Гастропод и Лёнька Ниткин, а впереди – Ирка Коркина с толстой и вечно жующей Милицей Хайфиц. Даже на экскурсии толстушка умудрялась украдкой доставать из висящей через плечо сумочки маленькие круассанчики и втихаря засовывать себе в рот.
Мальчишки периодически толкали в спину то Любочку, то Леночку и, тыкая пальцами в выставленные экспонаты, беспричинно смеялись, зажимая руками рты.