Ленка и Ирка с визгом бросились на Лёньку и, защищая Любочку, зацепили Гастропода, который не устоял на ногах и тоже упал.
Серафима, причитая, пыталась растащить барахтающихся драчунов.
А когда куча-мала была наконец ликвидирована, то все участники несанкционированного сражения – Лёнька, Юрка, Ира, Лена, Серафима Андреевна и сама Любка – замерли от страха, измазанные кровью, помятые и растрёпанные.
И тут в полной гробовой тишине раздался хруст и чавканье – это стоящая рядом Мила Хайфиц как ни в чём не бывало дожёвывала очередной круассан.
Все засмеялись и пришли в себя.
Хорошо, что одним из посетителей музея в тот день оказался врач-травматолог, он тщательно ощупал потерпевшую и облегчённо выдохнул.
– Ну, слава богу! Обошлось без перелома. Ушиб. Сильный ушиб. Дня через три пройдёт...
– Ах ты, негодник! Я сейчас же позвоню твоим родителям! Да мы тебя из школы выкинем! – учительская угроза была последним, что расслышала Любочка.
Она снова провалилась в темноту...
* * *
Её вдруг стало колотить крупной дрожью, заныли-заболели все суставы и кости. Она задыхалась и хрипела не в силах дышать. Из носа показалась тонкая алая струйка крови.
Бледный как полотно гипнотерапевт Сергей тряс клиентку за плечи.
– Чёрт! Чёрт! Что происходит? – причитал он. – Люба! Люба! Вы меня слышите?
Он ринулся к раковине и, набрав полную чашку воды, выплеснул на девушку.
Не помогло!
Не приходя в себя, испытуемая продолжала биться в судорогах, извиваясь всем телом.
Потный, с безумным взглядом поверх очков, специалист по регрессивному трансу трясущимися руками схватил айфон и набрал номер коллеги.
– Николай Иванович! – наконец дозвонившись, истерично заорал он. – Николай Иванович! Это я, Сергей! Я, Сергей Викторович! Подскажите мне, что делать? У меня катастрофа! Клиентка умирает! Я не врач, я ещё только на втором курсе! А?.. Что?.. Нет, она одна в доме... Нет, меня никто не видел... Забрать вещи, затереть все следы и сваливать?! Понял!
* * *
Любка не слышала, как хлопнула входная дверь, и как с визгом от коттеджа отъехала машина Сергея.
Приступ достиг критической точки.
Её выгибало и ломало с такой силой, что диван, на котором она лежала, просто ходил ходуном. Подушки разлетелись в разные стороны. Спрятанный ножик выскользнул из носового платка и, металлически звякнув, упал на пол...
– Егор Григорьевич! Мы делаем всё возможное! Вашей маме оказывается вся необходимая помощь! В нашей клинике есть всё необходимое оборудование и любые медпрепараты.
Люба с трудом разлепила веки. Голова гудела. Она хотела пошевелиться, но почувствовала, что кто-то схватил её за руку.
– Мама! Мамочка! Она пришла в себя, – раздался радостный мужской голос. – Как ты меня напугала...
Она лежала в просторной светлой палате. Рядом с её кроватью в больничном халате сидел симпатичный незнакомец лет тридцати, держа её руку в своей.
Люба попыталась сфокусировать зрение и рассмотреть мужчину. Сначала перед глазами плавали только расплывчатые силуэты. Пришлось снова закрыть глаза.
– Где я? Вы кто? – простонала она и не узнала своего голоса, сделавшегося каким-то по-стариковски хрипловатым.
– Мамочка, ты в больнице. А это я, Егор, твой сын...
От услышанного Любку ударило током.
– Сын?! Мой сын!
Зрение полностью вернулось, и, не отводя глаз, она смотрела на худощавого красавца с копной тёмных вьющихся волос. Смотрела на лучистые смеющиеся глаза из-под широких бровей и ничего не могла понять.
– Гуня, это ты? – произнесла она, окончательно узнав Егория.
– Я, мамочка, конечно я!
Белый халат распахнулся, и она увидела безукоризненный тёмно-серый пиджак и серебристую рубашку с тонким галстуком, завязанным на причудливый узел.
– Ты переоделся? – глупо спросила Люба. – Где ты взял эти вещи?
– Ну, мама, шутница... Я прямо с конгресса. Мне как позвонили – я на вертолёт и к тебе.
– На какой вертолёт?