– Зато Жорка выглядит, как мачо! – послышалось сбоку.
Все громко засмеялись.
– Как мямля он выглядит, а не как мачо, – резко одёрнула говорившую Ирка. – Все менты деньгами ворочают, взятки берут, а у этого даже машины нет – на маршрутке катается. Вот Алексей для нашей Любки – самое то...
– Но я же его на полголовы выше! – ляпнула не подумав Люба, хотя...
Она уже не сомневалась, что выйдет за Алексея замуж. Она не могла понять: почему так уверенна в этом, словно всё это – дежавю[10], словно было уже всё это когда-то.
– Фигли париться, в постели все одного роста. А если не станешь с ним встречаться, так уступи мне. Я не гордая. Мне такие денежные – да ещё и не жадные! – очень нравятся!
* * *
– Ну, здравствуй, Люба! Здравствуй, беглянка! – тонкие губы Раисы Ивановны расползлись в улыбке. – Рассказывай, чем я тебе не угодила, что ты от меня сбежала.
– Да что вы, Раиса Ивановна... – виновато пропела Любочка и, подбежав к родственнице, поцеловала её в густо напудренную щёку. – Я просто хотела дать вам возможность отдохнуть от нас...
– Никогда так не говори, хитрюга, – Раиса Ивановна расстегнула велюровую куртку розового спортивного костюма, плотно облегавшего её короткое и широкое тело, и поправила жидкие залакированные волосы. – Я живу ради своего сыночка, деточка моя... Это так, на всякий случай, чтобы ты понимала... И никогда не устану делать то, о чём Алекс меня попросит, – в её голосе послышались угрожающие нотки.
– И о чём Лёша попросил вас сегодня? – иронично спросила Любка.
Стоя лицом к коттеджу, она не заметила, как сзади неслышными шагами подкрался муж.
– А попросил я любимую мамочку подвезти меня до любимой жёнушки!
– Лёшка! – вскрикнула Люба и принялась обнимать мужа. – Ты уже вернулся! Здорово! Тебя раньше отпустили? Я так рада!
– Ну что ж, сынок, встретили нас вполне по-семейному. Вижу, жена твоя скучала – значит, всё в порядке. Люба, дай мне ключи, мы пойдём в дом, а ты забери из машины пакеты. Там еда из кулинарии, торт, вино...
Любаша бросилась исполнять приказ свекрови.
Вытаскивая из багажника сумки с продуктами, вдруг задумалась: «Что значит «скучала – значит, всё в порядке»? Это она – о чём? Она что, подозревала меня в измене?», – Любка нахмурилась и намеренно медленно поплелась к коттеджу, но мысли не покидали, – «Может, они там ревизию устроили типа «застали врасплох»? Может, уже и выявили доказательства супружеской неверности?».
Она не ошиблась. Зайдя в прихожу, услышала, как по лестнице со второго этажа пружинистой походкой спускается Алексей, приговаривая на ходу:
– Да успокойся, мамуля, Любаша не такая, одна она здесь жила... Говорю, одна...
Любка продефилировала через гостиную к холодильнику в тот момент, когда Раиса Ивановна – делая вид, что поправляет диванный плед – подозрительно разглядывала еле заметное пятнышко на ткани.
– Что вы там обнаружили? – весело поинтересовалась невестка, разгружая пакеты.
– Да так... Не представляю, как можно пользоваться вещами, которыми до тебя пользовались другие люди.
– Мамуля! Перестань! Я тоже в гостиницах живу, ты же не думаешь, что к моему приезду там всё новое приобретается, – вмешался Алесей, подошёл к Любке и игриво похлопал её ниже спины.
– Ты всё не прячь, сейчас ужинать сядем.
Неугомонная свекровь всё-таки стянула покрывальце с дивана и, надев очки, продолжала изучать происхождение тёмного пятнышка.
Алексей шутя отобрал у матери плед.
– Ну, мам, хватит! Пятно – как пятно, предположительно – сок пролили... Положи плед обратно.
Раиса Ивановна стала застилать диван. Она стала передвигала подушки, а Любка с тревогой следила за каждым её движением, вспомнив про Гунин ножик.
– А это ещё что такое? – свекровь держала двумя пальцами помятый батистовый платок.
– Мой носовой платок, – Любка заметила, как из-под подушки блеснул краешек ножа – видимо, Раиса умудрилась стянуть платок, оставив ножик лежать на месте.