– Ну прости, прости... – лезла поцеловать подругу Любочка.
– За заслуженного учителя Сёмкину Серафиму Андреевну! Гип-гип, ура! – раскатисто разнеслось над столом.
Любку тут же осенило.
– Ир! Ну какая шелуха?! Это я так Серафиму закодировала!
– Серафиму? – икнула Коркина.
– Ну! А улитка – это я! Помнишь, у меня всегда такие сложные косички на голове уложены были. Наверчены на макушке. Словно рожки...
– Не помню, – призналась Коркина и, подумав чуточку, добавила. – Хотя вроде и были у тебя шишечки из косичек... Вот если бы я тебя загадывала, то наручники бы положила. Кандалы типа наручники, – она улыбнулась и поцеловала Любку.
Уже стемнело, и разноцветные фонарики освещали террасу...
За столом в окружении пожилых училок сидел господин Листов и, ухаживая за дамами, сентиментально предавался воспоминаниям двадцатилетней давности. Когда ещё все его дети учились в школе, а сам он только-только открыл первую «Чебуречную» на рынке.
Алексей стоял у стены и переписывался с кем-то по телефону.
Бывшие одноклассники в полном составе выплясывали под гремящую из динамиков ритмичную музыку.
Никто и не заметил, как на площадке появился молодой бородатый мужчина в дорогом костюме с цветами в руках. Медленно продираясь сквозь прыгающую толпу, он направился к столу.
Первая остолбенела Ленка. Она схватила девчонок за руки и закричала:
– Девки, глядите, Зосима всё-таки приехал!
– Зосима? Это экстрасенс, что ли? – изумилась Любка.
– Для кого – экстрасенс, а для кого – Лёнька Ниткин! – торжествующе заорала Листова.
– О, боже! Сам на себя не похож! – заключила Коркина. – Он что, пластику делал?
– Наверное, – предположила Лена, – Пойдёмте, подойдём. Интересно же!
Девушки крадучись последовали за новым гостем.
– Эх, Серафима Андреевна! Какие тяжёлые времена были, – донёсся до них бас Николая Петровича. – Я вот этими руками и мясо рубил, и тесто месил! Мы с женой через всё прошли. А как прикажите?! Трое детей! Не хухры-мухры! Старший тогда в одиннадцатый класс перешёл, а эта пигалица... – Листов махнул в сторону дочери. – в третий...
Внезапно он осёкся на полуслове и с ненавистью посмотрел на молодого бородача, уже стоявшего около их стола.
– Сгинь! Нечистая! – подвыпивший Листов театрально замахал руками. – Прочь поди из моего заведения!
– А я, собственно, вовсе не к вам! – пренебрежительно ответил экстрасенс. – Я пришёл поздравить свою учительницу.
– Меня?! – удивилась Серафима. – Но я... Я... Лёня! Лёня Ниткин! Как ты изменился? Я ведь даже подумать не могла, что этот жулик с экрана – мой ученик... Ой! Прости, Лёнечка, да как же тебя угораздило? Такая семья интеллигентная! Зачем это тебе?
И словно ища одобрения у собравшихся, порядком выпившая учительница обвела присутствующих взглядом.
– Ясно дело, зачем! – иронично вставил Листов. – Пока одни свой капитал по копейке сколачивают – другие клешнями своими помахали и денег загребли...
Словно не обращая никакого внимания на выпады знаменитого ресторатора, Зосима-Ниткин изобразил улыбку и протянул юбилярше букет.
– Может, присядешь к нам, – робко предложила Серафима, понимая, что это вряд ли понравится владельцу кафе.
– Извините, спешу! – Ниткин поцеловал руку имениннице.
– Можешь без реверансов проваливать! – рявкнул Николай Петрович.
– Ну, папа! – не выдержала Ленка.
– Цыц! Малявка! – Листов-старший, слегка покачиваясь, приподнял над столом своё грузное тело.
– Спасибо, Лена, но я не обиделся! – Ниткин наконец обратил внимание на стоящих за его спиной одноклассниц и – как показалось Любочке – задержал на ней взгляд своих прозрачных серых глаз. – Твой папа обижен на меня за отказ в очередных инвестициях... У деловых людей бывают разногласия, особенно когда должники долгов вовремя не возвращают!
– Заткнись, щенок! Это ты-то деловой?! – подбородок Листова затрясся от гнева.
Вокруг стола начали собираться остальные гости. Пьяные, они мало понимали из того что происходило, поэтому громко смеялись, не переставая пританцовывать на месте.