– Хорошо, пусть будет так, – понимая, что Дворжак не хочет потерять доброе отношение заказчика-миллиардера, согласилась Люба. – И всё таки... Неужели вы никогда не рассказывали Юрию о том, как ещё до фактического знакомства нарисовали его портрет?
– Сначала хотел, но когда понял, что это может быть расценено как излишний интерес к его персоне, то передумал... Мало ли... Мне кажется, что с такими людьми не стоит говорить о чудесах. Не поверят! А вот заподозрить могут... Пойдёмте чай пить, уже поздно... А с вами мы ещё наговоримся. Вы ведь о многом умолчали? Только меня слушали... Будет желание поделиться сокровенным – всегда к вашим услугам, расскажу что знаю, может, и действительно это вам поможет...
* * *
Вернувшись в апартаменты ближе к полуночи, Любочка с трудом заставила себя принять душ и, добравшись до кровати, наконец-то блаженно вытянулась под одеялом.
«Все мысли – на потом!», – приказала себе Кандальникова, проваливаясь в сладкое забытьё...
Однако предаться «плену Морфея» на полную катушку не получилось...
Тишину ночи маленького курортного города нарушила пронзительная полицейская сирена. Несколько машин со свистов пронеслись под открытым окном её номера. Послышались крики...
Рассерженная Люба встала с кровати с намерением закрыть окно, но прежде чем она взялась за ручку пластиковой рамы, прямо ей на подоконник прилетел небольшой камушек, завёрнутый в вырванную из ежедневника линованную страницу. Предусмотрительно смахнув странную корреспонденцию на пол, она торопливо закрыла окно и плотно задёрнула тяжёлые тёмные портьеры.
С чувством нарастающей тревоги подняла с пола смятый листок и, разгладив бумагу, всмотрелась в текст.
На странице была проставлена дата наступившего дня, и почерком Алексея Дортезина – который она не спутает ни с каким другим из-за ровных почти печатных букв с левым наклоном – было написано только два слова «Скоро увидимся!».
Любаня, на мгновение оцепенев, не могла отвести взгляда от записки – то что почерк принадлежал её мужу не вызывало сомнений.
«Что – чёрт возьми! – происходит?», – мелькнула мысль. – «Скорей бы встретиться с Гастроподом! Может, хоть что-то прояснится...».
Стало неимоверно душно, и всё тело покрылось липким потом. Пугающий ужас чёрным облаком окутал девушку с ног до головы.
«А может, шутка? – мозг противился осознанию ситуации. – «Например, кто-то неизвестный сохранил давнишнюю записку Алексея – адресованную вовсе не ей, Любочке, а кому-то другому – и теперь по непонятной причине, пытается запугать её, лишить самообладания... Но зачем? И кто?» – пыталась хоть как-то объяснить происходящее Люба.
Вопросы, вопросы... И никаких ответов...
А если Алексей жив?!
Почему тогда сам не явился к ней, знает же, где она живёт?
Может быть, запугивает, выживает из города...
Только уезжать сейчас совсем не входит в её планы. Ей нужен Гастропод. И пока она с ним не встретится – не станет и думать ни о чём кроме этого.
Любочка на цыпочках снова подошла к окну и, осторожно отодвинув штору, выглянула на улицу. Узенькая, ярко освещённая аллея была абсолютно пуста, одинаково подстриженные деревца по обеим сторонам улицы, магазинные витрины, несколько припаркованных машин и всё... Ни души...
Люба выпила стакан тёплой воды и вернулась в постель. Как ни странно, но заснуть удалось сразу...
Утром без приглашения заявилась Коркина.
– Я уже «с работы» – радостно улыбнулась она, глядя на заспанную подругу. – Чайком угостишь?
Ирина, не дожидаясь приглашения, взвесила на руке электрочайник и, убедившись, что ёмкость наполнена водой, нажал кнопу включателя.
В принципе, раннему визиту Коркиной Люба даже обрадовалась – всяко не одна, наедине со своими мыслями и страхами.
– Видела у Дворжака зарисовки Артемиды. Понравилось, – сообщила Коркина. – Он там, конечно, причёску тебе изменил, но в остальном – узнаваемость сто процентов!
– И что Сэм? – поинтересовалась Любочка. – Доволен?