– Ну что, Пётр Ильич, смотрю, созрел ты для переговоров, – с сарказмом в холодном голосе произнёс бывший одноклассник, сразу превратившись в чужого человека, с которым – как подсказывал уважаемый Любой её внутренний голос – следовало держать дистанцию и не выходить за рамки делового этикета.
– Не печалься, Любушка, у этого барина – хоть он и не нашего поля ягода – жизнь не из лёгких будет. Сам много чего остерегается. По судьбе своей – как тать разбойный да презренный – крадётся, – раздался голос невидимого Гуни.
– Уверен? – непроизвольно произнесла Любочка, обращаясь к невидимке.
Она сказала всего одно слово, но Гастропод нахмурил брови и недобро посмотрел в её сторону.
– У меня сейчас неподходящее время для разговоров, – продолжил он в телефон. – Но моё слово – последнее! Ни о каких уступках и речи быть не может! Бизнес – ничего личного, Пётр Ильич. А благотворительность – не мой профиль... Будут конкретные предложения – звоните. А на уговоры не тратьте время, лучше подумайте, чем займётесь, когда лишитесь своей империи.
Юрий нажал отбой, когда машина уже въезжала в ворота поместья Дворжака...
* * *
Подкатив по мощёной дорожке прямо к самой лестнице при входе в дом, авто плавно остановилось.
Любка по привычке тут же схватилась за дверную ручку.
– Мадам! – язвительно заметил Юра. – Сидите на месте, двери вам откроют...
Любаша стушевалась и, глупо улыбнувшись – за что тут же возненавидела себя – замерла на сиденье.
– Ишь, поучает! – разозлился Гуня. – Ничего, ничего... Пуля его уже поджидает, а ты, внученька, и, правда, не торопись – сейчас такое начнётся!
– Что ты сказал? Повтори! – испуганно прошептала Люба.
Но Егорий словно исчез из салона машины.
– Сиди, говорю, – глядя на дисплей телефона, вяло приказал Гастропод. – Сейчас из дома выйдут специально обученные люди и проведут нас вовнутрь.
– Да это я не тебе, – огрызнулась девушка и, предчувствуя серьёзные неприятности и от этого забыв о всяческой конспирации, требовательно позвала. – Гуня! Не молчи, отвечай! Какая ещё пуля?
Гастропод мгновенно «въехал» в ситуацию, и с него всю спесь словно ветром сдуло!
– Люба! Ты думаешь, что старый хрыч Дворжак сдал меня?! – на лбу Юрика выступили крупные капли пота, стёкла дорогих очков запотели, а руки тряслись так, что вибрировала спинка переднего сиденья, в которую миллиардер вцепился мёртвой хваткой. – Чёрт! Чёрт! Милка была права!
Любочка не успела вникнуть в суть его слов, как ощутила присутствие прапрадеда и услышала его ехидный говорок.
– На крыше дома смерть его притаилась, аккурат в дружка твоего метит. И как нам быть? Как быть-то?! – негодовал призрак. – Кого выбирать-то: свого мужика или индюка этого надутого?
– Я ничего не понимаю! – взмолилась девушка.
Трое спортивного вида охранников уже стояли у машины, и один из них приоткрыл дверцу напротив хозяина.
– Юра! Сиди! – Люба схватила одноклассника за локоть. – Мне кажется, что на крыше – снайпер.
– Он же сдох! Мне же сказали, что твой муженёк сгорел вместе со своей сумасшедшей мамашей! Или ты с ним заодно?!
Огромный Гастропод на удивление ловко обхватил Любку сильной рукой за талию и рывком перетащил на себя так, что на секунду её голова высунулась из салона авто.
Обезумевшая от боли и неожиданности девушка даже не успела вскрикнуть, когда стоявший около открытой двери охранник беззвучно рухнул наземь. В центре его лба зияла небольшая тёмно-бордовая дырка.
Дальше всё произошло, как в американском боевике. Один из охранников ринулся к дому, второй, закрыв рывком двери, уселся рядом с водителем, и машина, покинув двор художника, понеслась, петляя по улицам города.
Только сейчас Юрий отпустил от себя Кандальникову, телом которой – словно живым щитом – прикрывался всё это время.
– Сдрейфил наш барин, – зло пробурчал Гуня. – Не пахнет в карете-то? А то, может, наложил в штаны? Эх, девка, что за мужики вокруг тебя?! Один – террорист, другой – шарлатан, третий – хоть и богат – трус, каких свет не видывал, про жандарма и вспоминать не хочется.