* * *
Возникший в темноте Егорий понял всё сразу. Глядя на исписанный мелким почерком листок и не задавая лишних вопросов, основоположник фамилии Кандальниковых приступил к чтению молитвы. Надо отдать ему должное – прапрадед постарался! Ни разу не сбившись и не перепутав ни единого слова, он дочитал написанное с конца до начала без единой ошибки. А когда наконец поднял глаза от бумаги, то облегчённо вздохнул – рядом с ним стояла его ненаглядная Любочка, живая и невредимая.
– Спасибо, Гуня, – благодарно произнесла девушка. – Я уже боялась, что останусь навсегда сорокой, – грустно пошутила она и, бережно свернув бумажку, спрятала в кармане изрядно помятого сарафана. – Завтра же выучу наизусть, мало ли... Зачем рисковать? – твёрдо заявила она.
– Кто там? – хриплым сонным голосом испугано поинтересовалась разбуженная Коркина и, присев в кровати, включила ночник.
Через стеклянную балконную дверь, глупо улыбалась, на неё смотрела бледная и растрёпанная Кандальникова.
– Приснится же, – пробурчала Ирка и, рухнув головой в подушки, перевернулась на другой бок, отворачиваясь к стенке.
– Крепкая баба... – одобрительно похвалил Гуня. – Такую оглоблей не перешибёшь! Не закричала даже... – и обратился к Любаше. – Что делать-то будем, внученька? Неужто под дверьми по-собачьи утра дожидаться станешь?
– Не стану, – пообещала Любка и, просунув руку в приоткрытое окно, осторожно открыла балконную дверь.
Бесшумно ступая босыми ногами по пушистому ковролину, Любочка дошла до кровати, на которой, сладко посапывая, спала Коркина. Опустившись на колени, легонько потрясла Ирину за плечо.
Открыв глаза, подруга от ужаса не смогла проронить не слова. Любка видела, как у девушки задрожал подбородок и застучали зубы.
– Ира, Ирочка, пожалуйста, не кричи и не бойся, – как можно ласковее зашептала Кандальникова. – Я – не приведение, я – Люба! Ну протяни руку, потрогай меня.
– Ты что, умерла? Ты за мной явилась? – из глаз Коркиной потекли слёзы. – Сэм сказал, что машину, на которой ты приехала, расстреляли у него во дворе... Любка, ты пришла меня забрать?! Прости меня, Любочка, если я тебя когда чем обидела! Прости, что замужеству твоему завидовала! Прости, что с Жориком твоим замутить хотела...
– Ира, перестань, я живая! Я сбежала. Вот смотри, моя рука – тёплая!
Любка дотронулась до плеча подруги.
– Люб, правда, ты? – недоверчиво протянула Ирка. – Тогда скажи: под какую музыку мы выступали на чемпионате в Болгарии?
Вспомнив выступление почти десятилетней давности, Любочка непроизвольно хихикнула.
– Это была композиция «Angry Birds Rio Salsa».
– Точно, – успокаиваясь, произнесла Ирка. – А кто отсчитывал ритм под водой? – тут же продолжила она экзаменовать ночную гостью.
– Ты! – моментально ответила Люба. – У нас тогда была проблема, отключилась музыка... Довольна? Может, хватит уже?
– Если скажешь ещё, чем мы мазали волосы перед выступлением, тогда поверю, – упиралась Ирка.
– Чем? Чем? Желатином! Не надоело ещё? Я есть хочу, сил нет! И ещё мне бы в душ и поспать... Можно? Или продолжим викторину?
– Перекрестись! – вдруг потребовала Коркина и, увидев, что Люба выполнила приказ, облегчённо выдохнула. – Блин, Кандальникова, а как ты в номере оказалась? – и, переведя взгляд на открытую балконную дверь, изумлённо добавила. – Офигеть! У меня же последний этаж!
– Жить захочешь – залезешь, – отшутилась Любка...
После душа, облачённая в махровый халат, она с жадностью выпила все соки из коркинского мини-бара в прикуску с орешками и единственной шоколадкой.
Ей пришлось поведать Ирине выдуманную историю о своих приключениях. О том, что похитивший её Гастропод требовал назвать место, где скрывается Алексей Дортезин, по мнению Юрки умело инсценировавший собственную смерть. О том, как ей удалось угнать его машину и, вернувшись в город, выкрасть свой паспорт, чудом избежав столкновения с посланными по её следам головорезами. Как она, выкинув туфли, забралась по пожарной лестнице на крышу Иркиного отеля и путём неимоверных усилий очутилась на её балконе.
Поверила Коркина или нет – было неясно. Но в том, что в её номере и на её кровати лежит настоящая и живая Любовь Кандальникова, она уже не сомневалась.