– Пусть так... – протянула Любочка. – Но причём тут вы? Какое отношение вы имеете к моей крови и всем этим событиям?
– А ты почувствуй! Узнай сама! – предложил Сэм.
– Я же говорила вам, что однажды обращалась в специалисту, работающему с пациентами по методу Лорес Энон. Гипноз, погружение в прошлое... У меня были видения под воздействием... Только вас там не было...
– Я тебя умоляю! Регрессивное погружение – вещь неплохая, но только не для тебя! – замахал руками Дворжак. – Допускаю, что весь этот антураж послужил сильным импульсом и активировал твои возможности, перед которыми сама ты ставила конкретную цель. Но тогда ты многого не знала. Давай! Вперёд! Сейчас ты знаешь, что нужно делать!
– Да не знаю! Честное слово, не знаю, – начала, было, сопротивляться Любка, но, поняв, как глупо это выглядит со стороны, успокоилась и, закрыв глаза, попыталась сосредоточится...
Сначала ничего не получалось, и, словно ища поддержку, Любка приоткрыла веки, посмотрев в сторону прапрадеда.
«Помоги!», – безмолвно попросила она. – «Скажи, Егорий, кто он?».
– Этот, что ль? Дык, Семён Севастьянович Солнцев – наш помещик, муж Спотыкухин! – тут же отозвался Гуня и, взяв её за руку, повёл по пыльной дороге к избе с резными ставенками. – Батюшка говорил, что имя его означает «тот, кого слышит Бог».
Люба запнулась и посмотрела себе под ноги. Длинный подол холщового сарафана, отороченного широкой узорчатой тесьмой, волочился по земле, путаясь в ногах.
Она чуть не вскрикнула от удивления, понимая, что очутилась совсем в другом времени и месте.
– Ты чего остановилась, Аннушка? – участливо спросил Егорий и тут же ласково добавил. – А... Поясок распоясался, потуже перевязать надо. Ох, и тоща ты, невестушка! Голодом вас там в Кулешовке, поди, морят? Ничего! Со мной будешь жить, и мясо нарастёт!
– Бог с ним, с мясом... Егорий, прошу же про барина расскажи поподробней и деталей не упускай, – торопливо заговорила Любка и сначала даже вздрогнула от неожиданности, потому как не узнала свой новый голос.
Однако, быстро сообразив что к чему, подавила в себе удивление от очередного «визита» в чужое тело и, остановившись у дома, стала пристально разглядывать седого старика в дорогой одежде, как две капли воды похожего на Сэма Дворжака.
Пожилой мужчина стоял у края поля, за дорогой и, приложив руку козырьком ко лбу, сосредоточено вглядывался в медленно плывущие по синему небу облака.
– Ты у меня, Анютка, говоришь прямо как гимназистка городская, а мы с мамашей думали, что помещики Кулешовы своих крестьян не шибко жалуют, когда те до грамоты охочи. Я вот несколько буквиц знаю, да и только, – горестно посетовал Гуня. – Эх! Был бы кто, кому охота меня грамотёшке обучить, да работы поменьше... Веришь?! За счастье бы почёл и усердие проявил. Только кто ж за меня возьмётся? Маманя сама крестиком расписывается...
– Не переживай, Гуня, – подбодрила мужика Любочка. – Я точно знаю, что ты обязательно грамотным станешь: будешь и писать, и читать, и стихи по памяти рассказывать! А пока скажи мне всё, что про помещика Солнцева знаешь.