– Возьми. Девушка отдала. Она собиралась в восточный блейд, когда её взяли. С сумкой и зашвырнули сюда. Она здесь все вещи раздала людям.
– Отлично, – я легла на спину и подложила полушубок под голову.
«М-да, – Я невольно улыбнулась. – Теперь мы большая дружная семья…» Но после этой мысли я покривила ртом (какая же я, всё-таки, вредная).
Ещё пару дней назад эта девушка огрела бы любого, кто попытался бы забрать её вещи. Ведь даже тряпьё стало редкостью: все заводы и фабрики по производству одежды остановились после ядерной, так как финансовые рынки рухнули, и деньги стали просто не нужны. Тогда и пошли грабежи. А те, кто успел обворовать какой-нибудь бутик, аптеку или продуктовый супермаркет и перетащить товар к себе в подвал, через пару лет стали размеренно менять это добро на другие, полезные в быту вещи. Так и зародился обмен товарами. А вот тем, кто затарился золотом, драгоценностями и прочей «элитной» фигнёй крупно не повезло – в течение пяти лет это стало мусором: ни съесть, ни надеть и согреться, ни вылечиться. Правда, ездил один умник, помню, по городам и деревням со слитками золота. Пытался обменять их на всякие полезности. Говорил, ложитесь поудобнее, приложите слиток ко лбу, закройте глаза, дышите медленно и глубоко, и головная боль пройдёт. Так, якобы, делали ещё в древнем Египте, а они знали толк в подобных процедурах. Безусловно никто не подкидывался. Люди хотели только поесть, утеплиться и вылечить свои болячки реальными лекарствами.
Был у нас такой момент, когда мы задумались, что, может, вся эта золотистая хренотень в будущем пригодится, когда человечество вновь встанет на ноги. Мы организовали общий сбор, нашли подвал, куда скидывали драгоценности на хранение. Но спустя лет пятнадцать мы это дело забросили. Надоело; пользы так и не принесло. Помню, как бриллиантовые серьги да колечки таскали дети и стреляли ими из рогаток. А из золотых слитков строили себе шалаши.
Увидели бы это бункерные, их бы удар хватил. Бункерные… Они так и не вышли к нам на поверхность. Даже попытки обменять дорогие побрякушки на лекарства оказались бесплодными. Сначала мы подумали, что они этим добром заранее по самое горло запаслись, но со временем мы обнаружили, что всё наше золото и украшения куда-то подевались. Они просто исчезли. Мы стали расспрашивать детей, думали, может, они их перетащили. Но дети сказали, что они думали тоже самое на нас. Мы стали расспрашивать людей из нашего блейда и выяснили, что по кварталам бродили люди из западного блейда и собирали позолоченное добро. Они спрашивали, нужны ли нашим людям эти украшения и слитки, наши отвечали, что нет, раз валяются как мусор. А в последствии мы узнали, что они отдали всё подземным гадам, в надежде на обмен. И обмен не простой: несколько десятков мест в бункере. Но кому несчастные западные поверили? Безусловно, бункерные их кинули. Забрали золото через тоннель на вагонетках, управляемых дистанционно, сказали, что освободят места, потеснятся и примут женщин с детьми, но двери так и не открыли.
Не понимаю, как можно было им поверить. Но западные верили; они ведь тоже когда-то были из их круга, круга этой сволочной элиты. Пусть не самые богатые и успешные, но околачивались около гламурной сытой жизни.
Это первый случай, когда я поржала от души, правда, и жалость испытала к западным. А вот второй случай меня просто взбесил, но когда я остыла, осталось только поржать ещё раз, хоть и через призму очередного разочарования в людской натуре.
Так вот, когда об этой истории узнали все в нашем блейде, они дико возмутились. Им стало жаль потерянного барахла. Тут же стали выдвигать предложения, что из слитков можно было строить стены, как из кирпичей, ведь стройматериалы стали в дефиците; украшения можно было переплавить хоть в посуду, хоть в баки для хранения воды, да и камни могли пригодиться… Так и хотелось заорать, а где вы все, млять, были, когда эти побрякушки валялись разбросанные по улицам?
Каким же всё-таки человек бывает дерьмом. Вот не меняются в нём некоторые качества – и всё, хоть тресни. Обидно стало ещё и потому, что в нашем блейде собрались люди иного мышления, люди, которые раньше жили ради идеи да искусства. Это в них осталось, они и в наши дни готовы голодать, но продолжать творить ради будущего, однако тупые низменные чувства и состояния поразили и их, как болезнь, которая медленно и верно убивает своего хозяина.