«Я позволю себе в этом усомниться», — сказал Колбек.
«К черту твою дерзость!»
«Это преступление связано с железной дорогой, и я буду рассматривать его соответствующим образом».
«Когда это имеет такое религиозное значение? Откройте глаза, инспектор. Убийство было совершено в соборе. Здесь взаимопроникновение священного и мирского».
«Это может быть совпадением, епископ. Есть вероятность, что жертву убили в другом месте и спрятали под костром, потому что это был удобный способ избавиться от тела».
«Это чушь!»
«Это то, что мы должны учитывать», — заявил Стил.
«Это безобразие гораздо больше связано с Церковью, чем с железной дорогой. Вот почему нам не нужно, чтобы кто-то из Скотленд-Ярда совал свой нос в наши дела. Предлагаю вам собраться и уйти, инспектор».
«Я не отвечаю перед вами, епископ», — решительно заявил Колбек.
«Суперинтендант со мной согласится. Это местное дело».
«Но это испытает нас на прочность», — признал Стил. «Я никогда раньше не занимался делом такой сложности, а инспектор — признанный эксперт».
«Было бы глупо пренебрегать его помощью».
Филпоттс отшатнулся, словно от удара. «Ты смеешь обвинять меня в глупости?»
«Я думал о себе, епископ».
Колбек был благодарен за поддержку суперинтенданта, но не был уверен, была ли она искренней или просто способом досадить епископу. Он рассуждал, что, будучи начальником полиции в течение десятилетия, Стил должен был иметь много сражений с Генри Филпоттсом и не был любезно принят, когда его тащили к нему, как провинившегося школьника, вызванного в кабинет директора для наказания.
«Суперинтендант сделал именно то, что сделал бы я», — сказал Колбек, — «и заслуживает похвалы. Он вывез тело, организовал расследование и — я вижу по выставленным листовкам — напечатал плакаты «разыскивается».
Железнодорожная компания предлагает солидное вознаграждение за информацию, которая приведет к аресту лица или лиц, совершивших это преступление. В дополнение к этому, — продолжил он, — он уже определил главного подозреваемого».
«Это правда?» — спросил епископ, переводя взгляд на суперинтенданта.
«Мои люди искали этого парня весь день, — ответил Стил, — и я оповестил другие полицейские участки округа».
«Кто этот злодей?»
«Это мошенник по имени Бэгси Браун».
Филпоттс вздрогнул. «Разве это не тот мужчина, которого поймали мочащимся на моем газоне?»
«Он не просто помочился, епископ», — с тревогой вспоминает Барнс.
«Вот — это доказывает мою точку зрения. Это убийство было совершено с целью высмеять меня.
Браун — неисправимый негодяй, который отвергает само существование Бога.
«Какой лучший способ поиздеваться надо мной, чем убить кого-нибудь в тени собора?»
«Вы забываете, кто жертва», — многозначительно сказал Колбек. «Вы все еще живы, епископ, но начальник станции — нет. Он был тем, кто вызвал гнев этого подозреваемого — и мы должны помнить, что на данном этапе он всего лишь подозреваемый, — поэтому мы должны беспокоиться о нем. Я не вижу в этом преступлении ничего, что имело бы прямое отношение к вам или, по крайней мере, к Всевышнему».
«Я это поддерживаю», — сказал Стил. «Если Бэгси Браун был убийцей, то это был простой акт мести. Все, что означает Ночь Гая Фокса для такого человека, — это повод ужасно напиться и напасть на моих офицеров. Он почти неграмотен, епископ. Он никогда не слышал о Пороховом заговоре или о той роли, которую он играет в нашей истории».
мне отомстить ».
Поднявшись на ноги и используя голос, который он тренировал, чтобы достичь каждого уголка собора, он угостил их длинной тирадой против зла атеизма, воплощенного в подозреваемом. Делая вид, что слушает вежливо, Колбек вскоре пришел к выводу, что вердикт Стила в отношении епископа был правильным.
Он представлял собой проблему. Квиннелл мог быть неприятным, но, по крайней мере, он поддерживал расследование. Генри Филпоттс не только хотел контролировать его сам, он пытался направить его в неправильном направлении. Проповедь только укрепила решимость Колбека остаться и раскрыть преступление. Пока гулкий голос продолжал атаковать его ухо, он кипел от тихого гнева. Епископ был, несомненно, искренен, и, как показывала его обширная библиотека, он был культурным человеком. Но он также был ханжеским и высокомерным, обращаясь с ними как с простолюдинами, которых притащили во дворец, чтобы наказать королевская власть. Требовалось возмездие. Колбек чувствовал, что будет приятно доказать Филпоттсу, что он неправ, заблуждается и нелепо поглощен собой. Это придало расследованию новый импульс.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Старые привычки умирают с трудом. Хотя он, наконец, ушел из Лондонской и Северо-Западной железной дороги после всей жизни, прослужив ей, Калеб Эндрюс не мог наслаждаться более размеренным существованием. Он по-прежнему просыпался рано каждое утро и по-прежнему заканчивал день, выпивая в пабе около станции Юстон, который он посещал с другими железнодорожниками на протяжении десятилетий. За пенящимися пинтами пива он любил слушать, где были его друзья и какие инциденты произошли в ходе их работы. Известный своей вспыльчивостью и прямолинейностью, Эндрюс смягчился. Он больше не спорил ради спора. Он также не напоминал тем, кто сидел рядом с ним на подножке, об ужасных ошибках, которые они совершили в свои ранние дни. Он был невысоким, жилистым человеком с челкой и богатым опытом за плечами. Среди других железнодорожников он чувствовал, что его ценят.