Она ожидала, что он будет на работе час назад. Может, он проспал в кои-то веки или — эта мысль была более тревожной — заболел?
Доркас забеспокоилась. Она подошла к входной двери и постучала молотком.
Хотя звук разнесся по всему дому, он не вызвал никакой реакции. Она попыталась снова, но это было бесполезно. Хейгейт либо отсутствовал, либо был слишком плох, чтобы двигаться. Когда она посмотрела вверх, то увидела, что шторы в спальне также были закрыты.
Ирония заключалась в том, что у нее был ключ от дома. Его доверили ей, чтобы она могла кормить Питера в те редкие случаи, когда Хейгейт брал отпуск, чтобы навестить друзей в Корнуолле. Доркас прятала его дома. Ей и в голову не приходило, что ключ мог бы пригодиться. Сейчас времени на его поиски не было. Если бы она опоздала всего на несколько минут, то получила бы язвительный выговор от миссис Росситер, а она хотела избежать этого любой ценой. Она собиралась уходить, когда заметила щель в занавесках, скрывающих гостиную от посторонних глаз. Если бы она встала на цыпочки, то смогла бы хоть мельком увидеть интерьер. Поднявшись во весь рост, она заглянула в крошечную щель. Комната была в тени, но она смогла увидеть что-то, что превратило ее беспокойство в тревогу. На птичьей клетке была ткань. Первое, что делал начальник станции каждое утро, — снимал ткань и приветствовал Питера на свету дня.
Птица все еще была в темноте. Это было зловеще.
Доркас поспешила на станцию так быстро, как только могла, решив сообщить о том, что она обнаружила. Когда она прибыла, она обнаружила, что все были в состоянии
волнение. Клерки и швейцары спрашивали друг друга, что могло случиться с Хейгейтом, а миссис Росситер тихо плакала в платок. Прежде чем Доркас успела заговорить, строгий голос прервал мучительные дебаты.
«Достаточно об этом!» — заявил Лоуренс Вудфорд. «У вас у всех есть работа. Предлагаю вам приступить к ней». Когда они остановились, чтобы поглазеть на него, он предостерегающе погрозил пальцем. «Теперь я главный», — постановил он. «Если вы не сделаете то, что вам говорят, будут ужасные последствия».
Подчинившись приказу, все разошлись. Осталась только Доркас.
«Я только что проходила мимо дома мистера Хейгейта», — объяснила она. «Шторы были задернуты».
«Мы это знаем, мисс Хоуп», — раздраженно сказал Вудфорд.
«Что с ним случилось?»
«Ваша догадка так же хороша, как и моя».
«Он никогда не опаздывает на работу, мистер Вудфорд».
«Всегда что-то случается в первый раз, — сказал он, — и это, очевидно, тот самый случай. Вот почему мне выпало занять пост начальника станции».
Это была роль, которую он жаждал много лет. Вудфорд был главным клерком, высоким, сутулым мужчиной средних лет с подвижным лицом и бегающими глазами. Доркас никогда не нравился. Он был назойливым, самодовольным и склонным бросать на нее непристойные взгляды всякий раз, когда заставал ее одну. Поскольку он не скрывал того факта, что чувствовал, что может справиться с этой работой лучше, чем Хейгейт, теперь он упивался возможностью доказать это. Он торжествующе ухмыльнулся.
«Отныне вы будете отвечать передо мной, мисс Хоуп».
«Я понимаю, мистер Вудфорд».
«С этого момента эта станция будет работать должным образом».
«Мистер Хейгейт вел себя очень хорошо», — сказала она в защиту.
«Тогда где он?» — потребовал он. «Капитан не покидает свой корабль».
«Возможно, он заболел».
«Джоэл Хейгейт никогда не болеет».
«Другого объяснения нет».
«Я могу назвать два или три варианта», — мрачно сказал он. «Самый очевидный — он скрылся. У него есть ключи от сейфа, помните, и он мог легко опустошить его перед побегом».
Доркас была в ужасе. «Он бы так не поступил!»
«Вы слишком молоды и доверчивы, мисс Хоуп. Я знаю, как устроен мир».
«И я знаю мистера Хейгейта», — сказала она с ноткой вызова. «Он был хорошим человеком, и неправильно думать о нем плохо».
«Идите в буфет», — рявкнул он.
Она стояла на своем. «Я хочу знать правду, мистер Вудфорд».
«Вы услышите это одновременно со всеми нами. Я послал в полицию и попросил их забрать миссис Пенхаллурик по дороге сюда. Она убирается в доме, так что у нее обязательно должен быть ключ. Не позволяйте ложной преданности вводить вас в заблуждение», — сказал он, нависая над ней. «В его исчезновении есть что-то зловещее. Хорошо, что я помог вам заполнить брешь».
Доркас огляделась в недоумении. Обычно приходить на работу было радостью. Начальник станции заботился о ней, и она наслаждалась тем, что встречала так много людей каждый день. Теперь у нее отняли все удовольствия. Вместо того чтобы работать под началом доброго друга, она оказалась во власти того, кто ей не нравился и кому она не доверяла.