Моя мать была шлюхой, и я была воспитана в этом ремесле. Я хороша в этом, хотя я сама так говорю. Арестуйте меня за это, если хотите, — сказала она, задорно,
«Но не начинай обвинять меня в чем-то еще». Она встала. «Что происходит?»
«Сядь, Аделина», — сказал Стил.
«Меня не будут винить в том, чего я не делал».
«Сядь, иначе тебя придется связать».
После молчаливой борьбы воли она в конце концов сдалась и вернулась на свое место.
«Позвольте мне рассказать вам, почему мы так интересуемся вами», — сказал Колбек.
«И я советую вам внимательно слушать. Бернард Браун находится под стражей, обвиняется в ряде преступлений, некоторые из которых связаны с вами. Его также обвиняют в убийстве Джоэла Хейгейта, и мы хотим знать, были ли вы к этому причастны».
Аделина побледнела. «Нет, я не боялась», — сказала она, впервые искренне испугавшись. «Я не имела к этому никакого отношения, и Бэгси тоже».
«Тогда что он делал на похоронах мистера Хейгейта?»
«Я не знал, что он там».
«Единственная причина, по которой он пошел на такой риск, заключалась в том, что он хотел позлорадствовать над похоронами человека, которого он избил до смерти».
«Это не мог быть Бэгси, — утверждала она. — Этого просто не могло быть».
«У него нет алиби на ночь накануне Дня Гая Фокса».
«Его даже не было в Эксетере».
«Тогда почему он этого не сказал?»
«Вы взяли не того человека, инспектор. Бэгси не святой, я признаю, но есть вещи, которые он никогда не сделает. Убийство — одно из них».
«Его повесят, Аделина», — сказал Стил. «Почему бы тебе не спасти свою шкуру и не признаться, что ты знаешь, что он убил начальника станции? Ты же не хочешь, чтобы мы думали, что ты была соучастницей, не так ли?»
Аделина дрогнула. Она была в ловушке.
Багси Браун мерил шагами крошечную камеру, словно зверь в клетке. Когда к нему подошел полицейский, чтобы поиздеваться, его отбросил поток ругательств. Положение Брауна было пугающим. Его арестовывали за целый ряд преступлений, некоторые из которых влекли за собой длительные тюремные сроки. Но его смутило обвинение в убийстве. За это не полагалось тюремного срока — только встреча с палачом. Что действительно раздражало, так это то, что Аделину могли склонить к даче показаний против него. Если бы она заговорила о его жгучей ненависти к Джоэлу Хейгейту и его решимости присутствовать на похоронах, она бы невольно помогла осудить его. Ему нужно было ее научить, отрепетировать все ответы, которые она должна была дать полиции. Но у него не было возможности приблизиться к ней. Они работали бы над Аделиной в другой части здания. В любых других обстоятельствах Браун был бы бесстрашен. Однако когда ему предстояла встреча с публичным палачом, он обнаружил, что он, в конце концов, всего лишь человек.
Во время своей второй поездки в Долиш Лиминг был снова поражен его очарованием. Даже в унылый осенний полдень его пляж, его ручей и его
Окружающие холмы были чем-то удивительным. Гораздо менее привлекательными были люди, к которым он пришел с визитом. Майкл и Лавиния Хейгейт были еще менее приветливы, чем в его первый визит, но они пригласили его войти и предложили ему освежиться. Устроившись перед их огнем, он выпил чашку чая и откусил печенье, слушая описание похорон Хейгейтом.
«Это было испытание», — сказал Хейгейт. «Честно говоря, я не знаю, как я это пережил. Я продолжал вспоминать все хорошие моменты, которые мы с Джоэлом разделили
– прежде чем наши пути разошлись».
«Вот об этом я и хотел спросить, сэр», — сказал Лиминг. «Если вы с братом больше не разговаривали друг с другом, почему вы зашли к нему домой вечером накануне Дня Гая Фокса?»
«Мы пошли из вежливости».
«Но ты же мне говорил, что он был с тобой вспыльчив».
«Майкл приложил все усилия, чтобы скрыть их разногласия, — сказала Лавиния, — но Джоэл был таким же холодным, как и всегда».
Хейгейт кивнул. «Мы оба были оскорблены его отношением».
Они все еще были одеты в черное, но больше не говорили замогильными голосами и не притворялись, что их терзает горе. Лиминг ощутил приглушенную ноту победы и глубокого удовлетворения.
«Расскажите мне о вечере 4 ноября», — пригласил он.
«Мы уже обсудили это с вами и с суперинтендантом Таллисом»,
сказал Хейгейт. «Мы ничего не можем добавить».
«О, я думаю, что есть, сэр. Напомните мне, где вы остановились в ту ночь. Насколько я понимаю, вы были у друзей».
'Это верно.'
«Вы случайно не остановились в гостинице?»
«Зачем платить за гостиницу, если можно насладиться гостеприимством друзей?»
«Мы не можем позволить себе остановиться в гостинице», — добавила Лавиния. «По крайней мере, тогда мы не могли. В будущем все будет по-другому».