Похрустывает сена пласт.
Ночная птица где–то близко
Попискивает, то и знай.
Вдруг в темноте над ухом: «А–а–ай!» —
«Спокойней. Тоже мне туристка.
Ну что, скажи, ты так шумишь?» —
«В углу там ходит кто–то!» — «Мышь».
Кричит, кричит ночная птица.
Поскрипывает половица.
И мышь во всю скребется мочь.
И длится, длится, длится ночь.
Летят перед глазами тени.
Едва появится одна,
Другая сквозь нее видна.
Воспоминанья? Сновиденья
Бессвязно–путаные? Что?
Не то, не это. То и то.
Сон
1
…Пока к деревне шел, стемнело.
Я стукнул в дверь. В ответ — несмело —
Шуршание из темноты.
И как дыханье: «Это ты?..» —
«Я, мама, я!» — И торопливо
Незрячею рукой своей
С обратной стороны дверей
Щеколду шарит, и счастливо
За письма редкие корит,
И говорит, и говорит…
…С лица сбегает тень дремоты.
Что я? Где я? Взгляни ладом.
Вот дверь приоткрывая лбом,
Довольный, с утренней охоты
Является огромный кот.
В зубах его огромный крот…
С крыльца крутого, как с обрыва, —
Во двор. А двор травой покрыт.
А на траве роса горит.
Роса кусуча, как крапива.
Поросший наглухо осокой,
Мясистой, плотной и высокой,
Зыбун, накачанно–тугой,
Покряхтывает под ногой.
Вода мягка, как щелок в бане.
Серебряным бочком светясь,
Меланхолический карась
Притрагивается губами
К червю.
Вдруг треск, и удила
Тихонько звяк. «Ну как дела?
Где учишься–то?» (Дядя Петя.
Сажень через плечо. Верхом.) —
«Да в Томске. В университете». —
«В каком?» — «Да… вроде неплохом».
«Я не про это. Их там много». —
«Да нет, один». — «Фу ты беда.
Кем будешь–то, скажи тогда?» —
«Филологом». — «Угу». И строго:
«В контору заходи потом.
Работку по душе найдем».
2
…А не бери ты грабли, милый.
Оставь ты грабли. Мы другим
Забаву эту отдадим.
А ты бери–ка, парень, вилы.
На городских–то там харчах
Небось совсем–то не зачах?
Свет серой мглою застилая,
Мелка, как порох, и суха,
С пласта взлетевшего сенная
За ворот сыплется труха.
А зной июльский здоровенек.
А пласт шумит, как жаркий веник.
Как будто влез я на полок,
Под самый–самый потолок.
Вот голос Петьки–копновоза.
Поругиваясь по–мужски.
Летит, горланит вдоль покоса:
«Эй, девки, бабы, мужики!»
Посвистывает кнут в замахе.
Приспели страдные деньки,
И малолетки мужики
Надели белые рубахи,
А бабы — белые платки.
Эх, девки, бабы, мужики…
Стог вырастает исполином.
Возьму я вилы с чернем длинным
Да подыму–ка пласт витой,
Чтоб он улегся как влитой.
Щавельным, ягодным, укропным,
Полынным, мятным, травяным
Я напоен сегодня в дым.
И нет конца все новым копнам.
И дню конца и края нет.
Но копновоз кричит: «Обе–ед!»
Срываю на бегу рубашку.
Сквозь чащу зарослей густых
Смородинника — и бултых,
И — «по–собачьи». И — в размашку.
И — на боку. И — на спине.
И — как придумается мне.
Рукою воду как бы гладя,
К средине я плыву, к прохладе.
И между пальцев холодок