Я его узнал. Соло Меркурия в сопровождении хора в первом акте «Теспис». Точнее, я узнал слова. Музыка была для меня новой — но, вне всякого сомнения, принадлежала Салливану.
В десять утра прибыл Джон Сильва.
— Мне позвонили и сказали, что тебе отменили внутривенные инъекции, — сказал он, — и что ты про меня спрашивал. Как ты себя чувствуешь? Выглядишь вполне прилично. — Я заметил беспокойство в его глазах.
— Я тебя звал?
— Постоянно, пока находился в полубессознательном состоянии. Я был здесь вчера, но ты еще не совсем пришел в себя.
— Мне кажется, я это помню, — проговорил я. — Послушай, Джон. — Голос у меня был совсем слабым, но я начал с соло Меркурия. — «О, я небесный труженик. Работаю с утра до поздней ночи. Все исполняю разные поручения…» — и допел до самого конца.
Джон, который молчал все время, что я пел, кивнул.
— Симпатично, — похвалил он.
— Симпатично! Это же «Теспис». Я был на трех спектаклях в Лондоне. Мне даже не пришлось ничего предпринимать, чтобы это получилось. Мое второе «я» — кстати, он биржевой маклер и зовут его Джереми Бентфорд — сделал все по собственной воле. Я даже попытался добыть экземпляр партитуры. Мне удалось убедить Бентфорда забраться в гримерную Салливана утром того дня, когда состоялся третий спектакль. Впрочем, я даже не особенно старался. Он и сам этого страшно хотел; мы с ним ужасно похожи, именно поэтому между нами и произошел резонанс, естественно.
Проблема в том, что его поймали и выставили вон. Бедняга держал партитуру в руках, но у него ее отобрали. Так что ты оказался прав. Мы не можем изменить историю. Зато мы в состоянии воздействовать на будущее, потому что я запомнил все самые важные мелодии и партии «Теспис»…
— О чем это ты, Герб? — спросил Джон.
— Англия! Тысяча восемьсот семьдесят первый! Ради всех святых, Джон. Темпоральный перенос!
— Именно поэтому ты хотел меня видеть? — Джон даже на месте подпрыгнул.
— Да, конечно. Почему ты в этом сомневаешься? О господи, ты же отправил меня в прошлое. Ну, не меня, а мое сознание.
У Джона сделался такой вид, словно ему стало нехорошо. Неужели я сказал какую-то ерунду? Может быть, мой мозг все-таки пострадал? И я говорю совсем не то, что думаю, будто говорю?
— Мы много раз обсуждали темпоральный перенос, да, Герб, — сказал Джон. — Но…
— Но что?
— У нас ничего не получилось. Неужели ты забыл? Мы потерпели неудачу.
Теперь пришла моя очередь изумиться.
— Как это — потерпели неудачу? Ты же послал меня в прошлое!
Джон немного подумал, а потом поднялся на ноги:
— Давай-ка я позову доктора, Герб.
Я попытался схватить его за рукав:
— Ты это сделал! Где же еще я мог услышать музыку «Теспис»? Может, ты решил, что я все это сам придумал? Неужели ты считаешь, что я в состоянии сочинить мелодию, которую несколько минут назад пропел тебе?
Однако он все равно позвонил, вызвал медсестру, а потом ушел. Вскоре появился доктор и принялся долго и скучно меня осматривать.
Почему Джон мне врет? Может быть, у него возникли неприятности с правительством из-за того, что он послал мое сознание в прошлое? Может быть, он собирается спасти свой проект, заставив и меня солгать? Или хочет убедить всех в том, что я спятил?
Неприятная, удручающая мысль. У меня была музыка «Теспис», но мог ли я доказать, что она настоящая? Не проще ли предположить, что это фальшивка? Сумеют ли мне помочь члены Общества Гилберта и Салливана? Ведь наверняка должны быть специалисты, которые сумеют опознать «отпечатки пальцев» — надеюсь, можно так сказать — Салливана. Однако если Джон будет продолжать твердо стоять на своем, никакие доводы не окажутся убедительными.
На следующее утро я проснулся, твердо решив, что буду сражаться. На самом деле я не мог думать ни о чем другом. Я позвонил Джону (точнее, попросил медсестру позвонить ему) и сказал, что мне нужно его увидеть. К сожалению, я забыл напомнить ему, чтобы он принес мою почту, — среди прочего там должны были быть письма от Мэри.
Когда Джон пришел, я объявил, как только он открыл дверь и в проеме возникло его лицо:
— Джон, у меня есть музыка «Теспис». Я ее тебе пропел. Ты утверждаешь, что я лгу?
— Нет, естественно, нет, Герб, — ласково проговорил он. — Я тоже знаю эту музыку.
Я замер, с трудом сглотнул, а потом спросил:
— Как ты мог…
— Послушай, Герб, я все понимаю. Я прекрасно понимаю, что тебе хотелось бы, чтобы это музыкальное произведение исчезло с лица земли. Но оно существует. Тебе придется с этим смириться. Посмотри вот сюда.