Во-первых, теоретики и астрономы, опираясь на многолетние наблюдения и произведя кучу расчетов, пришли к выводу: земля все-таки не чашеобразная, а плоская. И, вернее всего, имеет форму куба. А они живут на одной из его граней. Это была только теория, и многие ее не принимали в силу пионерской новизны и абсолютной дикости. Сами подумайте: как это может мир иметь форму детской игрушки?! Вот чаша, чаша богов – совсем другое дело! Это просто, это понятно, в конце концов, это вошло во все легенды и является основной мудростью предков. Вы что, хотите сказать, предки ошибались? Однако теоретики с астрономами стояли на своем: мир – куб. И точка.
Во-вторых, военные, которым удалось сильно продвинуться в сторону непригодных для жизни территорий и отыскать на них много интересного, склонялись к мысли о том, что вертихвостки и многое другое создано отнюдь не богами, а какой-то древней цивилизацией, представители которой были людьми или очень похожими на людей. Правда, останков пока найти не удалось, но…
***
Я проснулся так рано, что вроде и не спал вовсе. Кажется, и миллиона лет не прошло. Зева рядом не наблюдалось. Вообще не представляю, где его носит. Буд торчал в нескольких мирах одновременно; по-Моему, он даже не заметил Моего пробуждения. Хотя должен был. А вот Тара – мать Моя была бы женщина, если бы была! – Тара работала. О. Бал. Деть.
Я всмотрелся в то, за чем она так внимательно наблюдала. Прибрежные селения. Городок. Цивилизация уровня ВЧ2_ХыР_8 – Я как раз такие люблю.
Дворшики. Сентия. Гаген… Ничего названия, мило.
Я зевнул. По-вселенски так зевнул, с размахом. Образовав мимоходом парочку незапланированных черных дыр. Нет, ну а что такого? Бог Я, все-таки, или не Бог?! К тому же еще толком не протрезвевший…
Тарочка вздрогнула – это тоже поимело последствия в виде небольшого землетрясения. Дворшики разлетелись в щепки. Нет, ну а что такого? Она тоже какая-никакая богиня, мать ее женщина…
– Ой! – расстроилась Тара. – Привет… Как жалко… Из всей деревни теперь только один Шаго в живых остался…
– А кто это – Шаго? – вяло поинтересовался Я.
Она показала. Крепкий такой паренек, из простых, из нахалов, – такие никогда в Меня не верят. Таких Я люблю.
– Совсем один…
– А что это за жуть на нем напялена? – спросил я, стараясь больше не зевать и соображая, чего бы попить.
– Скафандр это, – пояснила Тара. – Он идет по Запретной Дороге на север, а там же радиация и воздуха нет…
– Да ладно… Воздуха-то почему нет?!
Я сотворил полгалактики воды и понесся над нею, подыскивая наиболее удобное место для глотка.
– Почему-почему… Потому что Ты, не знаю уж, с какого перепоя, придал этой милой планетке форму… куба!
Врет Тара. Ей ли не знать, с какого именно перепоя!
Я нашел подходящее место и втянул в себя одним махом почти всю воду. Осталось всего ничего – и на пару планетарных систем не хватило бы.
Испив, решил доспать.
– Шаго жалко! – всхлипнула вдруг Тара.
Терпеть ненавижу, когда девчонки плачут.
– Ой, ну сделай для него чего-нибудь хорошего… – скривился Я, отправляясь на божественную боковую.
– А чего можно? – деловито поинтересовалась Тара.
– Да всего, чего хочешь! – ответил Я. – Ни в чем себя не ограничивай!
И провалился в сон.
Дорога. Деревья желтые в два ряда – справа и справа, справа и слева, слева и спра… И если бы не тяжесть скафандра, если бы не попискивающая коробочка, иди себе и иди спокойно. Не думая о предстоящей мучительной смерти. Не думая о том, что Марци уже подыскали первого мужа. Не думая о маме, и о соседях, и о школьных учителях, которые если не сегодня, то завтра уж точно кинутся его искать и бить тревогу. Не думать.
Чтобы коробочка пищала тише, Шаго спрятал ее в кошель. Кошель висел на ремне, ремень на шее, сам кошель получался – чуть выше пуза, под рубахой, под курткой, под скафандром. В кошеле – самое ценное: таблетка, деньги, пазпорд и старинная картонка – та самая, с четырьмя полукартинками, отделенными друг от друга двумя диагоналями.
Дорога. Деревья справа и слева. Теперь уже почти только тупы, и под ногами все в шелудях, усыпано крупными шелудями – Шаго таких крупных, пожалуй, и не видел никогда. Они похожи на плоды водорослей мионги, эти водоросли пристают иногда к днищам лодок. К папиной тоже приставали….
…Два дня почти ровной дороги. А потом, спустя сутки после красного кирпича, начинается понемногу. Незаметно начинается. Странное. Сразу и не понять, не осознать. Ты словно в гигантский овраг спускаешься – километр за километром, и все глубже, глубже. И вот уже стволы до неба в три обхвата, и кроны смыкаются над головой, скрывая небесный купол. И главное – на сотом километре еще можно дышать. У Шаго в рюкзаке есть аппарат – помощник дыханию. Он тоже из зольдадского спецснаряжения. И тоже от Марци.