Пашку от этого чтива в какой-то момент стало подташнивать, но он честно одолел книгу до конца. Господи, какая грязь, только и подумал он. Красочная брехня на радость педофилам и тайным развратникам. Хотя для очень наивного читателя книга могла показаться и криком израненной души, вырвавшимся после смерти отца-мучителя наружу.
– Что неправда? – спросил Пашка, убрав Нинкину руку со своей головы.
– Написанное в книге, – тихо ответила Нинка. – Скажи, что ты не насиловал свою сестру и не покрывал насилие отца.
Пашка надолго замолчал. У него все кипело внутри, но он понимал, что, как бы он ни оправдывался, грязь на его имени и на имени его семьи останется навсегда. Какой толк доказывать Нинке, что все написанное Ленкой чушь? Что родители всегда носились с ней как с писаной торбой и баловали, как могли? Что отец никогда Ленку не купал и во время купания к ней не заходил, а это делала мать? Что он не помнит, чтобы отец приходил надолго к Ленке в комнату, когда та ложилась спать? А если и приходил, то только чтобы почитать ей сказки, которые по сто раз приходилось слышать и Пашке, находившемся в соседней комнате, и которые он их до сих пор помнит наизусть. Что он в жизни не испытывал к собственной сестре никакого сексуального интереса, даже когда она выросла и стала красивой бабой.
Нинка в ожидании ответа с опаской продолжала наблюдать за Пашкой. Она уже пожалела, что начала задавать вопросы и показала ему книгу. Она тоже была поклонницей Залесского, и ей был ужасно неприятно читать о нем такие вещи. Поэтому ей хотелось услышать, что все это неправда. А кто иной мог это подтвердить, как не собственный сын Григория Алексеевича? И Нинка ждала ответа. А Пашка молчал, потирая указательным пальцем левой руки под носом. Это был плохой признак. Нинка по опыту знала, что это безобидное движение означает крайний гнев, и оно при других обстоятельствах предшествует тому, что Пашка набрасывается на врага и бьет его смертным боем. Но Павел, наконец, нарушил молчание. Он взял руку Нинки и прижался к ней щекой.
– Я не знаю, что тебе сказать, – произнес он. – Потому что произносимые слова бессмысленны, а любое напечатанное слово почему-то удивительным образом имеет тенденцию превращаться в неоспоримое свидетельство. Я, Нинка, просто чувствую себя униженным. Я чувствую, что унизили меня, моего отца и мою мать. Но, что бы ты о нас не подумала, эта книга лжива от первой буквы до последней.
Нинка обняла его и поцеловала.
– Я тебе верю.
Она с минуту помолчала, внимательно всматриваясь в его глаза, а затем легкими касаниями начала разглаживать в стороны его кустистые брови орангутанга. Она знала, это всегда его приводит в хорошее настроение и успокаивает. Но в этот раз он недовольно отвел лицо в сторону.
– Не надо, Нинок. Сейчас это не поможет.
Он тихонько, так, что женщина отчетливо не расслышала, матюкнулся и добавил:
– Дело не в том, что ты мне веришь, а в том, чему поверят читатели. Ты ведь понимаешь, сколько у каждой знаменитости злопыхателей и завистников, готовых даже после смерти не упустить возможность замазать грязью ее имя, сколько в мире поклонников и защитников прав дам типа Моники Левински и ее подражательниц. Да и других разного рода падальщиков. Ленка вылила помои на образ человека, который и в реальной жизни, а не только на экране мог быть примером для подражания.
Нинкина рука снова потянулась к голове Пашки и любовно растрепала его волосы.
– Странно, – с ноткой уважения сказала она, – ты самого себя не пытаешься защитить, а переживаешь только за отца.
– Да какое мне дело, что сестра говорит обо мне! – сердито воскликнул Пашка. – И кому это может быть интересно. Так, клубничка для эротоманов…
Пашка неожиданно возбужденно хлопнул себя по коленям.
– Слышь, Нин! А может, мне пойти и реально ее трахнуть? Отодрать как мартовскую кошку, чтобы пар пошел. Пусть узнает, что такое брат-насильник.
Нинка неуверенно хихикнула. Она не знала, как реагировать, потому что у Пашки не всегда можно было понять, когда он говорит всерьез, а когда шутит.
– Она же на тебя заявит и посадит, – на всякий случай заметила она.
– Черта с два. Я сошлюсь на ее же произведение и сообщу, что и до этого состоял с ней в половой связи. И все, что случилось, произошло по ее инициативе. Пусть доказывает, что не верблюд.