А еще она сняла скрытой камерой то, как Меламед вставлял Паше зонд. На всякий случай.
Паранойя
Колька сидел, как всегда, в уголке и делал уроки. Отец пил самогонку с дядей Родионом. Колька не любил, когда отец пьет, но, с другой стороны, в деревне пили все мужики. А помимо прочего, выпивши, отец никогда не обижал его или мать. Более того, иногда, когда он приходил «на бровях» и часто побитый, та давала ему здоровенный подзатыльник, который он смиренно терпел. А потом ночью, спросонья Колька слышал возню на родительской кровати, а затем шепот и смех матери.
В этот раз дядя Родион решил, что им мало, и они с отцом, как это бывало часто, сели на трактор и поехали за очередной порцией к бабе Клаве. Но в этот раз они не вернулись. Видимо, были слишком пьяны. Переезжая через реку, их трактор перевернулся и упал в воду.
Похоронив отца, мать вначале сильно горевала, а потом успокоилась. Ее небольшая зарплата доярки оставалась в доме, а продукты с огорода не уходили в обмен на самогон.
Колька вырос и, отслужив в армии, решил, что деревенская жизнь не для него. И уехал в город. Благо, для матери и сестренки тоже одним ртом стало меньше. Он поступил в школу милиции и, хорошо ее окончив, получил погоны. И стал участковым милиционером. Он нашел себе жену тоже из деревенских, которая работала маляром на стройке. Она была красивая девка, и подруги завидовали ей, когда она вышла замуж за «мента». Но особой любви между ними не было. Скорее, это был союз двух одиноких, потерявшихся в городе людей.
Постепенно он учился городской жизни. На его участке было несколько маленьких магазинов и киосков, и Николай поначалу очень удивлялся, что, когда заходит в них безо всяких задних мыслей, ему заискивающе улыбаются и протягивают деньги. Но от денег не отказывался. Он помнил, что мать, к примеру, идя к фельдшеру, всегда брала хотя бы десяток яиц, которые можно было или съесть, или продать. Разницу между подношением и взяткой он, честно говоря, не понимал. Однажды его позвали из-за какого-то скандала в квартире. Выяснилось, что Марья Петровна Николаева в своей трехкомнатке устроила бордель, а один из клиентов стал скандалить. Мент выкинул клиента из квартиры и задумался. Можно было бы составить протокол, но ему стало жалко этих девчонок. Марья Петровна тоже протянула ему деньги. А потом, видя, что Николай не намерен раздувать историю, а только просит, чтобы вели себя тихо, стала подставлять ему Томку, самую лучшую из девочек. Жена Николая была холодна в сексе, и тот не мог удержаться. Пару раз он поймал от Томки триппер и ходил к врачу. И тоже платил деньги за соблюдение тайны.
В другой раз к нему обратился один из пенсионеров, которому нечего было в жизни делать, как следить за порядком, с жалобой на соседей. Мент пришел в однокомнатную квартиру, где почти вповалку жили восемнадцать человек нелегалов, гастарбайтеров, в большинстве выходцев из Таджикистана. Ему снова дали деньги. Он познакомился с кем-то вроде старосты, веселым парнем, говорящим с ужасным акцентом, по имени Стажив. Николай долго думал, что это таджикское имя, а тот как-то со смехом рассказал, что это имя придумала бабушка. И это означает «Сталин жив». Мент закрыл глаза и на нелегалов.
Николай бы очень удивился, если б узнал, что занимается рэкетом.
Но надо отдать ему должное, что ни с кого он денег не требовал, а те давали сами, считая это само собой разумеющимся.
Зато со шпаной, хулиганьем и мелкими бандюками он был беспощаден. Он не переносил насилия. Привыкший драться на деревенских танцульках и подучившись в школе милиции, Николай не вступал ни в какие официальные разборки. Худенький и невысокий, он просто лупил нарушителя, обидевшего мирное население, своими сухими кулачками, а потом спрашивал:
– Хочешь, составим протокол?
Как правило, никто не хотел.
Конечно, он не мог перевоспитать людей. Но они «шалили» не на его участке, а его «епархия» прослыла одной из самых спокойных.
Как-то он шел по своему участку, заглядывая в магазины, а потом зашел к Марье Петровне. Везде он получал свою мзду, хотя это и не была самоцель. У Марьи Петровны все было тихо, но Томки не было. Не то чтобы Николаю в тот момент сильно хотелось, но он привык пересчитывать «поголовье».
– А где Тамара? – спросил он.
Девочки захихикали.
– Да мы ее уже две недели не видим. Наверно, нашла себе кого-нибудь.
– Слушай, лейтенант, – сказала Марья Петровна, – у меня есть новенькая. Ленка. Хочешь?
Николай увидел смешливую молоденькую девушку.
Он вдруг нахмурился.
– А сколько ей лет?