Николай задумался. Он понимал, что Константин прав. Он вернулся домой, но его продолжало точить сомнение: что что-то здесь не так.
Он позвонил в контору по экспертизе и долго уговаривал ему помочь. Наконец, получил ответ, что в трех случаях, видимо, из-за погодных условий невозможно было различить тормозной путь и отпечатки протекторов, подходящие для идентификации, и только в последнем, с таджиком, существуют снимки. Он поехал к экспертам и стал выпрашивать у них ксероксную копию снимка. На него посмотрели как на тронутого участкового, вообразившего себя Шерлоком Холмсом, но дали.
По-честному, Николай не знал, что с ним делать. В городе были тысячи машин.
Но он продолжал думать над этими случаями. Самое смешное, что некую идею подала ему телевизионная передача про здоровье.
Через несколько дней он снова пришел к Константину.
– Слушай, Костя. А ведь причину убивать беззащитных и небогатых молодых людей найти не так уж сложно. Если уж я, тупой деревенский парень, сообразил, то ты, у тебя ведь техникум за плечами, тоже должен догадаться.
Константин раздраженно на него посмотрел.
– Ладно. Я подумаю.
Но Николай не отставал.
– Костик, а ты подумай сейчас. Человеческое тело в наше время дорого стоит. Сколько там всего напихано.
Константин явно растерялся и задумался.
– Коля, ты совершенно больной, чокнутый идиот. Ты знаешь, как шутят над ментами по поводу их умственных способностей? Так вот ты – глупее мента. Ты действительно подумал, что их убили из-за органов для пересадки? Это в нашем-то городишке. С нашей районной больницей?
Но Николай упрямо покачал головой.
– Я, может, и идиот. Но проверить хоть что-то мы можем. Кроме того, я воспользовался твоей идеей о протекторах и посмотрел. В большинстве случаев не найдено, как это бывает, тормозного пути и следов шин. Никого это не взволновало. Эти люди никому не были нужны. А может, это вообще инсценировка, и погибли они в другом месте? Согласись. Ну, не может быть, что на улице Долгина, пусть даже на опасном переходе, гибнут только безвестные молодые люди.
Константин мученически вздохнул. И они потащились в районную больницу, куда были доставлены тела. Менты предъявили удостоверения и попросили показать им свидетельства о смерти и акты патологоанатомической экспертизы. Везде был указан один и тот же диагноз «травма несовместимая с жизнью» с подписью патологоанатома С.Н. Кондрашева. Он в тот день был на работе, и менты зашли к нему. В маленьком кабинете сидел полноватый, уже седой мужчина и пил кофе. Из стоящего магнитофона раздавалась тихая классическая музыка.
Патолог удивленно на них посмотрел.
– Чем могу помочь? – спросил он.
Николай замялся. То, что они делали, было не совсем законным.
– Извините, вы подписывали эти свидетельства?
Тот даже не стал смотреть.
– Я заведую отделением патологоанатомии, и в итоге единственный, кто подписывает окончательное заключение.
– Тогда вы, может, помните этих людей? – настаивал Николай.
Доктор посмотрел фамилии.
– Первых двух нет. А эти – совсем недавние. Молодая женщина и парень.
Он сделал паузу.
– Вы, господа милиционеры, думаете, что у меня приятная профессия? Вот увидишь двух таких молодых покалеченных и мертвых, а потом пьешь водку до рвоты. Или слушаешь вот так классическую музыку.
А что произошло с трупами? – снова спросил Николай.
Доктор отхлебнул кофе.
– Да я, собственно говоря, лично этим не занимаюсь. Но женщину, по-моему, забрала какая-то родственница и, наверно, уже похоронила. А парень до сих пор здесь. У него гражданство другое. Вот и ждем распоряжений от родственников. Хотите взглянуть?
Менты переглянулись, но отказались. Трупы они, конечно, видели, но никакую судебно-медицинскую экспертизу проводить не умели. А видеть мертвого, травмированного и вскрытого парня им не очень хотелось.